Первая жизнь, вторая жизнь

Лена без ума от него? И Сема должен это чувствовать? Чем? Не задницей же… Она только об опасности предупреждает. И то не Ткачева. И тонкой, эмпатической организацией он не мог похвастаться.

Считается, что творческие люди сверхчувствительны. Так вот он своим примером доказывал обратное.

Сема в неодушевленных предметах хоть что-то разглядывал, но в людях… Они были ему непонятны. Малознакомые точно. Он путался в суждениях. По первому взгляду судить пытался — обманывался. Решал в следующий раз не повторять ошибок и глубже копать — оказывалось, что под земелькой серой говнецо.

— Я ничего плохо не сделал тебе, — выдал Семен.

Больше не нашел что сказать. Действительно растерялся.

— Ты дразнишь меня, укоряешь, пытаешься подловить, и это я считаю безобидным дерганьем за косички. Но ты еще и обижаешь… Тычешь мою морду в тапки, как будто я кошка, которая в них нагадила.

— Ничего подобного!

— Значит, это неосознанно?

Выяснять отношения с женщинами Сема не любил. Даже с теми, с кем имел связи. А уж с Леной… Которая, да, ему нравилась. И он ей вроде бы… Но кто она ему?

— А ты так и не ответила на мой вопрос, — заметил Ткачев.

— Какой?

— Почему ты плакала?

— Обидно мне.

— Столько усилий насмарку?

— Можно сказать и так.

— Деньги у Витали есть. Если очень постараешься, он вложит их в усадьбу.

— Не хочу стараться. Надоело. Не фартовая я. Сил и удачи хватает только на то, чтобы не утонуть. Но заплыть дальше, чем остальные… А уж тем более рекорд поставить — это не моя история.

— Я тебя понимаю.

— Брось. Ты успешный человек. У тебя квартира, машина, свой бизнес…

— Но я все еще не могу заплыть дальше, чем остальные.

Лена подползла к Семе. Не на брюхе, естественно, на карачках. Ткнулась лицом ему в грудь.

Ткачев обнял ее, прижал к себе. Без всякой сексуальной подоплеки. Просто захотел поддержать.

Девушка угнездилась в его объятиях, уткнулась носом ему в шею. Обмякла.

— Это ты убил Пименова-старшего? — услышал Сема шепот.

— Чего?

— Можешь не говорить, просто кивни.

Ткачев схватил ее за плечи и отстранил от себя.

В домике было темно, за окном мрак, дверка печки закрыта, и все же ее глаза он мог рассмотреть. Но как прочитать, что в них? При ясном свете не рассмотришь…

И Сема не нашел ничего лучше, чем отфутболить вопрос, как мяч:

— Это ты убила Пименова?

— Нет, — без колебаний ответила Лена. — Его смерть поставила точку на моих грандиозных планах.

— Как и на моих.

— Да, но я не ненавидела Сергея. А ты — да. Вот я и спросила.

— И ты думаешь, если бы я убил его, то признался бы тебе в этом?

— Нет. Но я бы поняла, что ты врешь.

— Как? Ты даже не смотрела мне в лицо? — Семе говорили, что у него очень красноречивая мимика.

— По изменившемуся пульсу. — И коснулась губами его шеи. В том месте, где билась жилка.

По телу Семы будто разряд тока прошел. Прикосновение, конечно, не невинное, а довольно интимное, но от таких он обычно не покрывался мурашками.

Если бы Лена отстранилась, он бы успокоился. Но она начала блуждать губами по его лицу: подбородку, щеке, виску… Намеренно избегая губ. Елена как будто ждала, что он первый ее поцелует.

Но Ткачев не хотел делать этого… Вернее, хотел и даже очень, но сдерживал себя.

Если они поцелуются, то плотину прорвет, и Сема накинется на Елену…

Он очень хотел ее. С первой встречи. И вообще… Хотел! Потому что секса давно не было. Но они взрослые люди, а не озабоченные подростки, готовые трахаться в заброшенных домиках. Еще и в такой антисанитарии… И без презерватива!

Обо всем этом думал Сема, когда Лена искушала его легкими прикосновениями своих губ, но когда она пустила в ход руки… Они забрались под его футболку и стали поглаживать живот. Всего лишь это, ничего более изощренного… И все же именно теплота ее ладони заставила забыть обо всем.

Ткачев сграбастал Лену, усадил ее верхом на себя и впился губами в ее полуоткрытый рот. Плевать на все: ужасное место (в подобном он и подростком бы не занялся сексом), антисанитарию, отсутствие защиты…

Семе казалось, что если он не овладеет этой женщиной сейчас же, то умрет.

Часть шестая

Глава 1

Он видел Сему и Лену. Как они вернулись домой. Не спалось, и Женя вышел в огород.

Дождь прекратился. Пахло влажной землей, травой, ботвой, васильками и… немного навозом. Он размок и стал пованивать. Но это не раздражало.

Опираясь на костыли, к которым уже привык, Ляпин прошел к черносмородиновым кустам. Ягода еще не вызрела, но он все же попробовал ее и тут же выплюнул. Редкостная гадость, даже когда спелая не особо вкусная.

Жаль, Александровы клубнику не выращивают. Ее он любил. А еще терновник. Но сейчас его почему-то не найдешь.

Жека пытался. И в магазинах смотрел, и на рынках, и к бабушкам у метро подходил. Не ценился, видимо, терновник нынче. На любителя он…

К нему дядя Жеку пристрастил. Тот самый, что погиб, упав в чан с расплавленным мылом. У него женщина была любимая. Он ее Беатриче называл. В честь музы Данте Алигьери.