Первая жена

– Ну да, вроде бы все логично: новая любовь означает конец старой связи. Однако в жизни далеко все не так просто…

– И все же, ты не ответил: а для тебя что важнее? Ты бы что выбрал?

– У меня получаются похожие рассуждения. Только ведь все наши умозаключения двоякого рода. Знаешь, как вопрос: что бы ты выбрал – быть предателем или преданным? Невозможно, по-моему, ответить.

Надежда вздохнула. Глеб осторожно спросил:

– И все же… Ты же не просто так поинтересовалась. Что-то произошло? Или что-то зреет?

– Нет-нет! – поспешно замотала головой Надя. – Говорю же: сериал.

Он почему-то не поверил. И не потому, что невозможно подсмотреть какую-то тему в кино. Как раз вполне реально. Они частенько обсуждали фильмы, спектакли, они любили поговорить о сюжете, о хитросплетениях отношений, о нюансах ощущений. Как раз в вопросе жены ничего сверхъестественного не было, но что-то стояло за ним, что-то волновало лично ее. Он это четко уловил. В душу лезть не стал, просто удивился: ведь по большому счету его самого именно этот же вопрос сейчас волнует. Он не признавался себе до этого момента, а теперь осознал: как раз вопросом выбора он и озадачен. Пережив ту большую драму, он считал своим долгом очень бережно относиться к близким. Понимал, что по его вине случился и развод, и психологический надлом у каждого члена семьи, и долгие неблагоприятные последствия тех переживаний.

С тех пор он боялся кого-то обидеть, причинить боль или даже намеком навредить супруге. И хотя в семейной жизни вряд ли возможна идеальная ситуация – не обидь, не сорвись, не скажи грубого слова, – тем не менее Наде абсолютно не за что было таить зло на мужа. Он всегда вел себя с ней вежливо и предупредительно. Те свои несколько связей, которые он считал случайными, в расчет им не брались. Там же речь не шла о любви, поэтому что о них задумываться. Тем более что на его отношение к супруге они никак не отражались. Наоборот, чувствуя свою вину, он становился к ней еще более внимательным. Приходил домой с цветами, чаще обнимал и мог дважды поблагодарить за ужин.

Сегодняшний разговор не шел у него из головы именно по этой причине: раз она задумалась, значит, у нее есть интерес. И интерес не праздный, а вполне сформулированный. Реально созревший.

Странное у Глеба было состояние: с одной стороны, вольное поведение жены развязало бы ему руки, и он, скорее всего, попытался бы вновь сблизиться с первой женой. Давно уже рисовались ему картины их соития. Вероятно, не прошла у него любовь к ней. Нет, не прошла. А с другой стороны, он почувствовал ревность и тревогу. Это что же выходит: его Надежда, верная подруга жизни, что-то там задумала? Или уже даже кого-то попробовала на стороне? Тьфу ты! От этих мыслей ему стало совсем неприятно. Слова какие-то дурацкие: попробовала на стороне? Можно, конечно, сказать по-другому: переспала с другим, изменила! Легче не становилось. Наоборот, с каждой минутой раздумий становилось тяжелее.

Глеб невольно оказался в психологической или, скорее, философской ловушке. Мысленно топтался на месте, ходил по кругу, вздыхал, а ночью набросился на супругу со страстью, удивившую их обоих…

*

Надежда недолго сопротивлялась желанию. Когда Вадим недвусмысленно пригласил ее посмотреть свою библиотеку, она согласилась мгновенно. Для порядка немного пожеманилась, мол, удобно ли, а на самом деле испытывая истинное счастье от его предложения. Сердце тут же провалилось в живот и гулко застучало там, в животе… Анализировать свое состояние Надежда не могла: как это так – сердце и вдруг в животе? Но отметила для себя жар и тяжесть лобка, пересохшее горло и практически полное отупение. Никаких мыслей, фраз, умозаключений… Только короткие слова:

– Да…

– Где?

– Хорошо…

Разговор давно закончился, а она так и сидела, держа трубку у уха… Замерла в оцепенении, не в силах ни двинуться, ни продумать происходящее, ни вспомнить толком ход разговора. В голове бесконечным хороводом мелькали три слова: «Да… Где?.. Хорошо…», – и низ живота наливался приятной тяжестью и томился в предвкушении наслаждения.

*

Наслаждения не получилось. Тот бурный и страстный акт любви, который случился у Надежды с Вадимом, принес отнюдь не удовлетворение, а еще большее желание. Освобождения не было, разрядки не случилось. Хотелось еще и еще, снова и снова… Но времени не было совсем. Они долго рассматривали библиотеку, робея друг перед другом и перед надвигающейся близостью. Потом пили чай, затем вспомнили про вино. Вадим не сразу справился с пробкой – дрожали от волнения руки, а время шло, его оставалось все меньше, потому что вот-вот должен был вернуться сын из школы, а что это за любовь с оглядкой на часы, с постоянным контролем, с прислушиванием к шорохам и звукам?

Надежда уходила от Вадима с еще большим желанием, чем пришла.

– Я позвоню! – он проводил ее до лифта.

– Звони!

– Я хочу тебя опять! Мне мало.

– Мне тоже…

– Я придумаю что-нибудь в ближайшее время!

– Хорошо.

Нежность переполняла Надежду. Нежность, неудовлетворенное желание, затаенные вздохи, которые теснились в груди.