Первая страсть

Стоял март, и зиме, казалось, не будет конца… Поэтому тетушка Коттенэ представила в последний раз Андре Мовалю порядочный счет за дрова и уголь, по которому он уплатил без возражения. Печь в мастерской Берсена была исключительно прожорлива, по словам тетушки Коттенэ и судя по количеству топлива, поглощаемого ею. Но что было Андре до того? Он любил красную пасть этой печки, как пасть животного, к которому он привык. Сколько раз под ее шумное дыхание он смотрел, как потягивалось прекрасное обнаженное тело Жермены де Нанселль, ласкаемое длинными пурпурными языками! Из соседней комнаты, в которой они обнимались на низкой и мягкой постели, они слышали, как она глухо ворчит, подобно чудовищу — сторожу их любви. Нередко Андре садился на диван, прислушиваясь к ее глубокому дружескому голосу, ибо даже в те дни, когда у него не было свидания с Жерменой, Андре проводил послеобеденное время в мастерской Берсена. Там, легче чем в каком-либо ином месте, он находил страстный образ своей любовницы, и там он оставался долгие часы, думая о ней. В такие дни он переносил разговоры тетушки Коттенэ, пользовавшейся случаем, чтобы повыжать из него денег. Теперь, когда приходила г-жа де Нанселль, тетушка Коттенэ, которую Андре не осмеливался удалять, из опасения причинить ей неудовольствие, не покидала вовсе квартиры. Впрочем, г-жа де Нанселль не находила в этом никакого неудобства. Несмотря на мольбы Андре быть осторожной, она оставалась прежней, но точно так же, как она не боялась опасности, Андре привыкал к мысли о ней… Единственно, чего он добился от Жермены, это отказа от совместных прогулок. Теперь, впрочем, они легко покорялись этому; но когда настанет весна и ясные дни, каков будет для них соблазн ходить рядком по улицам, освещенным солнцем!

Андре думал обо всем этом однажды, дожидаясь Жермены. Она назначила ему свидание в три часа. В пять — ее еще не было. Андре беспокоился; поэтому, когда она позвонила, он бросился к двери. Жермена была одета более нарядно, чем всегда. Она держала в руке маленький порт-карт [34], которым она ласково погладила по щеке Андре, чтобы остановить его нежные упреки. Ее заставили сделать визит старой родственнице, бывшей проездом в Париже и остановившейся в отеле, на улице Сен-Пэр. Андре слушал пояснения молодой женщины:

— Ты понимаешь, я не могла предупредить тебя… Тогда, раз я уж опоздала, я воспользовалась этим для еще одного посещения.

Андре с отчаяньем поднял руки. Жермена засмеялась:

— Но ты даже не знаешь, для какого. Позволь мне, по крайней мере, говорить. Ты не станешь больше сердиться на меня, когда узнаешь. Ну-ка, Андре, какой сегодня день?

Андре Моваль подумал:

— Сегодня вторник.

— Да, вторник, но какой вторник, какого месяца, какого числа?

— Ну, вторник, тридцатого марта…

— И это число ничего тебе не напоминает?

Маленький порт-карт ликующе опустился и ударил по пальцам Андре:

— Как, разве сегодня не ровно год, как я имела удовольствие встретиться с вами, господин мой любовник? Ага, память возвращается к вам! Ну так вот, ввиду того, что я находилась в двух шагах от лавки древностей мадемуазель Ванов, мне захотелось увидеть ее еще раз, эту лавку. И вот…

Андре схватил Жермену за кисти рук и привлек ее на диван. Порт-карт упал на него с сухим треском. Жермена оперлась о подушки.

— Да, я отправилась взглянуть на магазин мадемуазель Ванов, и, уверяю тебя, я там думала о тебе. Мне казалось, что я вновь вижу тебя. Боже, до чего ты был мил со своей соломенной коробочкой! А наверху, на антресолях, как мне хотелось поцеловать тебя, чтобы увидеть, что ты станешь делать. А постель! Знаешь, мне захотелось быть там с тобой сейчас же, как вот здесь. А ты, как ты находил меня? Тебе тоже в тот день захотелось меня?

Желание заискрилось в глазах Андре. Жермена нежно оттолкнула его:

— Нет, не сегодня, будь благоразумным. Мне нужно быть дома в половине седьмого, я обедаю у Сен-Савенов… Ты меня не ревнуешь к чиновнику, не правда ли?

Андре сделал отрицательный знак.

— Отлично, ты — умник. У меня есть еще четверть часа. Я не отпустила свой фиакр, знаешь, все равно. Во всем виновата эта улица Кассини. Да, впрочем, что может со мной случиться?

Веселая улыбка безнаказанности осветила лицо Жермены. Она продолжала:

— Кстати, знаменитая историческая кровать мадемуазель Ванов продана! Оказывается, знаменитая Элиана де Каланси купила ее, чтобы подарить ее не менее знаменитой Элоди Дюваль. Мадемуазель Ванов, должно быть, с удовольствием смотрела на эту продажу; таким образом, ее мебель возвращается по назначению. И, знаешь, у мадемуазель Ванов есть теперь очаровательная продавщица, высокая блондинка, несколько жеманная, с синяками под глазами! Что до истории кровати, то все газеты о ней говорили, и Дюмэн рассказал ее мне, когда обедал у нас.

При имени Жака Дюмэна Андре остался спокойным. Он примирился со знакомством г-жи де Нанселль с романистом. Жермена объяснила ему, что Дюмэн был другом их семьи и знал г-на де Нанселля до ее замужества. Жермена умолкла на несколько мгновений. Андре поцеловал ее в губы.

— О чем ты думаешь!