Первая страсть

Он думал об этом, когда по окончании вечера они простились с Нанселлями и пока экипаж отвозил их на улицу Бо-з-Ар. Да, был ли любовник у г-жи де Нанселль? Было маловероятно, чтоб она любила своего мужа. Она могла питать к нему уважение, признательность, некоторую дружбу, даже привязанность, но, конечно, не любовь. Г-н де Нанселль был в два раза старше ее, г-н де Нанселль не был красив, г-н де Нанселль не был интересен. Это подтверждается тем, что она постаралась отвлечься от постоянного общества своего супруга, получив разрешение проводить только лето в Буамартене, а остальное время жить в Париже. Вероятно, в Париже она имела намерение бывать в свете. Она довольствовалась пока тем, что устраивала свой дом, бегала по магазинам старинных вещей, но впоследствии этих развлечений будет для нее недостаточно. Настанет день, когда она захочет располагать своим сердцем, и он, который, может быть, станет ее другом, заметит тогда, что у нее появился новый интерес в жизни, и это причинит ему боль, от которой он будет страдать, от которой он уже страдал.

Г-н Моваль, поднимаясь по лестнице, остановился на первой площадке.

— Обед был хороший.

Г-жа Моваль согласилась:

— Превосходный, а господин де Нанселль, правда, прекрасный человек. Что до нее, то она очаровательна!

И г-жа Моваль прибавила со вздохом:

— Вот Андре нужно бы совершенно такую же жену.

Андре ничего не ответил. Подсвечник, который он держал, закачался в его руке. Они дошли до двери своей квартиры.

— Держи прямее свечу, Андре, тут ни зги не видно!

Андре Моваль закусил губу, и, пока г-н Моваль вкладывал ключ в замок, он смотрел, как воск скатывался крупными горячими слезами на блестящую медь подсвечника.

XII

Андре Моваль открыл глаза. Его мать склонилась над его кроватью. Видя, что сын проснулся, она выпрямилась.

— В чем дело, мама?

Г-жа Моваль подняла руки к небу:

— Дело в том, мой бедный мальчик, что ты бог знает чего натворил вчера вечером.

Ошеломленный Андре сел в постели.

— Я! Что же я сделал?

Г-жа Моваль воскликнула:

— Ты сделал, ты сделал то, что твой дядя Гюбер приходил вчера к нам в четверть восьмого, как всегда по средам; а когда ему сказали, что мы не обедаем дома, он сделался красен как помидор, так что думали, что с ним сделается удар, и ушел, хлопнув дверью.

По мере того, как его мать говорила, истина выяснилась в уме Андре. Дядя Гюбер, дядя Гюбер…

— Значит, ты ему не написал, как тебе велел отец?

Андре сделал жест признания. Он смутно припоминал, что г-н Моваль действительно говорил ему о дяде Гюбере, когда пришло приглашение на обед к Нанселлям, и что он обещал предупредить его. Г-жа Моваль заохала:

— Какой ты ветреный, мой бедный мальчик. Гюбер стал в последнее время так нервен, так обидчив. Какая неприятность! А потом, что скажет твой отец? Подумать только, что такого ветреника он мечтает послать за границу!

Андре в глубине души был пристыжен; но для виду он стал оправдываться:

— Послушай, мама, самому аккуратному человеку случается позабыть написать письмо. Дядюшка Гюбер отделался лишней прогулкой. Не один же он на свете, в самом деле!

Он заснул, думая о г-же де Нанселль и мечтая увидеть ее лицо при пробуждении. Вместо этого его заставляли думать о докучных вещах, потому что ему в самом деле докучали. Он очень любил дядю Гюбера и сожалел, что сделался, хотя и невольно, причиной его огорчений. Эта мысль доставляла ему больше забот, чем предстоящие упреки отца.

Г-н Моваль, придя завтракать, довольно легко принял к сведению это событие:

— Ну что ж делать, из-за тебя вышло это недоразумение, ты же должен его и поправить, Андре.

И заговорили о вечере, бывшем накануне. Выйдя из-за стола, Андре отправился писать дядюшке.

Ответ Гюбера Моваля пришел на другой день, в виде письма в четыре страницы, адресованного г-ну Александру Мовалю. Дядя Гюбер в самом начале исключал из этого события своего племянника. Предполагаемое забытое письмо было простой отговоркой. Ему захотели дать понять, что он надоел. К тому же он сам заметил это. Он понимает урок и уходит в свою палатку. Семейство Моваль впредь может свободно отправляться в гости по всем дням недели, до среды включительно.

Г-н Моваль, читая послание брата, повел плечами.

— До чего он вспыльчив и ворчлив! Хуже не бывает характера. Пусть он остается в своей палатке, это будет ему полезно, этому ворчуну!

Тем не менее ввиду того, что в обе последовавшие затем среды дядюшка Гюбер не показывался, его обидчивость стала для Мовалей предметом разговора, который сменялся беседой о Нанселлях… и жизнь шла по-прежнему. Андре по целым часам запирался в своей комнате, чтобы готовиться к экзамену. Он занимался. Книги его лежали раскрытыми перед ним, но нередко мысль его отсутствовала. Он часто думал о г-же де Нанселль.

Г-жа Моваль отправилась к ней и застала ее дома. Вернувшись, она рассказала о своем визите. Она извинилась за отсутствие своего мужа, но г-н Моваль был так занят в Мореходном Обществе.

— Я извинилась также за тебя, Андре: упомянула о твоем экзамене.

Он ответил, не подымая глаз:

— Ты отлично сделала.