Лори не ложилась спать и встретила меня, когда я вернулся домой – она бы не легла спать, даже если бы я вернулся домой к ноябрю. Она жадно впитала информацию, которой я с ней поделился, и потребовала, чтобы я подробно объяснил ей, какие действия мы намерены предпринять по этому поводу. Я описал ей стратегию так подробно, как только мог, однако большая ее часть была пока неопределенной и зависела от дальнейших обстоятельств, поэтому Лори пришлось просто довериться мне.
Мы легли в два и проснулись в полседьмого. Сегодня мне предстояло сыграть в суде иную роль, и я должен был быть готов к этому. Большую часть своей сознательной жизни я провел в судах, но сегодня мне предстояло впервые выступить в роли свидетеля.
Мы с Кевином встретились в кофейне, дабы довершить последние приготовления к даче показаний, поскольку прошлым вечером мы не успели это сделать. Та информация, которую я получил от Синди Сподек, кардинально изменила цель моего сегодняшнего выступления. Теперь не так уж важно было показать ключевые моменты нашей защиты; мне, по сути, достаточно было прочесть предисловие, которое должно помочь присяжным понять, какие факты им будут представлены позже.
Дилан начал с того, что еще раз возразил против дачи мною свидетельских показаний, но Топор тут же укоротил его. Со стороны защиты допрос вел Кевин. Для начала он попросил меня рассказать об основных моментах наших взаимоотношений с Лори, начиная с нашей первой встречи и заканчивая сегодняшним днем. Я открыто признал нашу романтическую привязанность – присяжные в любом случае давно о ней знали, и лучше было признать ее добровольно, чем дать Дилану возможность разоблачить нас.
Пятнадцать минут мы посвятили сути того, зачем я вышел на свидетельскую кафедру. Я рассказал о том дне, когда ко мне в офис пришел Стайнз, описал свои мучения в связи с адвокатским соглашением, которое мы подписали, мое последующее решение защищать Оскара и то, как я отправил Лори на стадион Хинчклифф, чтобы обнаружить одежду, которую, как я считал, носил Стайнз в момент убийства.
– Вы когда-нибудь еще встречали этого Стайнза? – спросил Кевин.
Я кивнул и впервые потерял сосредоточенность, поддавшись эмоциям.
– Я попросил одного молодого человека помочь мне найти Алекса Дорси. Этого юношу звали Барри Лейтер, и когда обнаружилось, что он помогает мне, Стайнз проник к нему в дом и убил его выстрелом в голову. Полиция застрелила Стайнза на месте преступления, но было уже слишком поздно, чтобы спасти Барри.
После нескольких дополнительных вопросов мы с Кевином переглянулись и оба поняли, что упомянули все факты, которые хотели огласить присяжным. Кевин сел на место и предоставил Дилану задавать мне вопросы.
– Мистер Карпентер, – начал тот, – кто-нибудь, кроме вас, слышал признание Стайнза?
– Нет.
– Вы когда-нибудь видели его прежде?
– Нет.
– Может быть, вам кто-то его рекомендовал?
– Нет.
– То есть вы хотите сказать, что он как гром среди ясного неба объявился в вашем офисе и рассказал ту историю, которую вы только что изложили присяжным. Историю, которая, по странному стечению обстоятельств, противоречит виновности вашей клиентки. Вашей возлюбленной. Я правильно вас понимаю?
– Да. Именно это я и хочу сказать.
– Вы хотели бы прожить с этой женщиной остаток своей жизни?
Кевин возразил, что это не относится к делу, но Топор дал мне возможность отвечать.
– Да, без сомнения.
– И это будет весьма проблематично, если она будет сидеть в тюрьме? – продолжал Дилан.
– Верно. Поэтому я и хочу, чтобы справедливость восторжествовала.
Дилан заявил протест, и они с Кевином некоторое время спорили по этому поводу, подойдя посовещаться к судье. Когда спор завершился, Дилан оставил эту тему и сосредоточился на моем участии в деле Оскара Гарсии. Спрашивая, как это мне не удалось обнаружить записи, сделанные камерой над банкоматом в супермаркете, он намекал на то, что я не слишком рьяно защищал Оскара. Он хотел заставить присяжных думать, будто я намеревался бросить Оскара на растерзание, чтобы убедиться, что Лори ничего не грозит.
– Если бы мистер Гарсия был осужден, то мисс Коллинз, по всей вероятности, не было бы предъявлено это обвинение. Это так? – спросил Дилан.
– Я не могу ответить на этот вопрос. Это вы обвиняете людей, невзирая на факты, а я их защищаю. Если хотите, можете дать свидетельские показания сразу после меня.
Присяжные засмеялись, что порадовало меня, но Дилана привело в ярость. Мы спорили еще некоторое время, но он, кажется, был даже больше рад отпустить меня с кафедры, чем я оттуда уйти.
Дача показаний прошла очень хорошо. Нам удалось упомянуть Стайнза, не затронув при этом тему его совместной военной службы с Дорси и даже не называя его настоящее имя – Кэхилл. Чем меньше об этом будет известно до того, как Хоббс выйдет на свидетельскую кафедру, тем лучше. При условии, что нам вообще удастся затащить туда Хоббса.