Первая работа

Так уж вышло, что, когда я бежала по субботам к Ромке, я думала о занятиях с Даной. А когда после школы направлялась к дому-башне, то размышляла о том, как лучше запоминать даты исторических событий.

Но больше всего в последнее время я размышляла о влиянии учителя на учеников.

С одной стороны, все просто. Ученик изучает предмет, получает новые знания, а учитель ему помогает. С другой стороны, ученика и учителя связывают гораздо более глубокие отношения. Например, учителя всегда волнует то, удается ли ученику быть успешным. Или еще: если учитель завоюет доверие ученика, то может оказывать на него влияние. Самое настоящее, сильное! Можно прямо менять людей в процессе обучения. Ромка, например, теперь не только выискивал интересных личностей, но и рисовал их портреты. У него так здорово получалось! Причем сам Ромка думал, что рисует какую-то ерунду, а мне очень нравилось. Я его расхваливала, и он говорил:

– Надо же… Я и не думал, что умею рисовать!

С Даной было еще интереснее. Ведь я вытащила ее из-под кровати! Добилась того, что она стала играть со своими мышками даже при Ирэне. И все это случилось потому, что она доверяла мне…

Было так чудно и удивительно ощущать, что в моих руках есть что-то вроде волшебной палочки. Я не знаю, чувствуют ли такое школьные учителя. Ведь у них много учеников, и понять, как облегчить учебу каждому, невозможно.

Но мне нравилось мое открытие о волшебной палочке. Тем более что оно меняло меня саму…

Понаблюдав за Даной, я поняла, что в игре ей хочется быть полноправной хозяйкой. Она командовала нашими мышами. Ей, конечно, нравилось говорить только за взрослых: маму и папу. Она отдавала приказы, повелевала, что делать, а чего не делать, наказывала, поучала и воспитывала. Мне оставалось только пищать, изображая детей.

Сначала мне казалось это очень странным и даже неприятным: подчиняться в игре указаниям, которые дает ребенок. Иногда меня задевали ее слова. Но потом я заметила, что если я подчиняюсь маме-мышке, то Дана, не споря, повторяет за мной те слова, которые я шептала. То есть она, например, приказывала мышонку по-испански:

– Помой пол!

– Какой тряпкой? – пищала я и тут же шепотом подсказывала цвет, размер тряпки и место, где она лежит.

Дана послушно повторяла и запоминала слова. Выходило, что главной в игре была все-таки я!

Мне удавалось даже воспитывать ее.

– Дай ручку! – командовала Дана.

Я не двигалась.

– Немедленно дай ручку! Это моя!

Я по-прежнему сжимала ручку в руках.

– Ну ладно, дай, пожалуйста, ручку, – сдавалась Дана.

Но я не шевелилась.

– У-у-у, – выла Дана, но все же вспоминала: – Por favor!

А в последний раз она растрогала меня почти до слез.

Все занятие мялась, что-то бормотала, хотя обычно ведет себя очень решительно. Наконец, когда я уже собралась уходить, призналась:

– Маша… Мама сказала, мы скоро едем в Испанию. И мне надо учить испанский. Я вот что подумала. Я, конечно, очень люблю мышиный язык. Но может, нам надо немножко испанского поучить? Только чуть-чуть! И после игры.

Я еле сдержала смех. Бедняга! Но я не стала ее разубеждать. Мне пришла в голову другая мысль.

Я села на корточки и сказала серьезно:

– Испанский мы с тобой выучим за одну минуту. В следующий раз.

– Правда? – запрыгала Дана. – Ура-а-а!

– Я захвачу волшебную палочку, – важно пообещала я, – и мы в одну минуту погрузим в твою голову много испанских фраз.

– Это трудно? – забеспокоилась Дана.

– Ничуть, – я махнула рукой. – Многие фразы звучат похоже на тот язык, что ты знаешь!

– Русский? – с надеждой спросила Дана.

Я таинственно покачала головой и направилась в прихожую. Роза Васильевна была как раз там – протирала зеркальный шкаф. Но не успела я завязать шнурки на кроссовках, как вдруг Дана вылетела из комнаты и, больно стукнувшись об меня, сплела руки на моей талии и прижалась к моему животу головой.

– Ты же не любишь, когда тебя обнимают, – сказала Роза Васильевна.

– А Маша меня и не обнимает, – заявила Дана, – это я ее.

Объятие у нее было странное. Она сжимала меня изо всех сил, как Дональд Дак сжимал банан в мультике, чтобы тот выскочил из кожуры. Приятного было мало. Подняв глаза, я столкнулась со взглядом Розы Васильевны. Она смотрела на нас не напрямую, а через зеркало. То ли из-за освещения в прихожей, то ли из-за того, что она брызнула на зеркало средством для мытья, но не успела его растереть, выражение ее лица показалось мне таким мрачным и угрюмым, что я вздрогнула.

– Отстань от Марьниколавны, Дана, – тихо сказала она. – Отпусти человека.

– Почему? – капризным голосом спросила девочка.

– Уходить ей надо. У нее кроме тебя и других учеников полно.

– Правда?!

Дана отстранилась и заглянула мне в глаза. Я растерянно посмотрела на Розу Васильевну. Откуда она знает про Ромку?!

– А ты думала, ты прямо одна такая на свете уникальная? – разворачиваясь к нам, насмешливо спросила Роза Васильевна. – Только с тобой, что ли, сидеть всем нам, а?

Дана надулась.

– Нету у нее других учеников! Маша! Ну скажи! Правда нету?

– Есть, – вздохнула я.

– А я тебе что говорила?