Первая мировая война. Борьба миров

15 июля 1914 г. Австро-Венгрия объявила Сербии войну. 16 июля австрийцы подвергли бомбардировке Белград. Предлог был найден: «Der Karnikel hat selbst angefangen!» (Кролик сам начал!) Россия заступилась за Сербию. Атака на нее была воспринята как нападение на нас — на славян. Роковой шаг был сделан!

В день вручения австрийского ультиматума поверенный России в делах в Белграде В. Шрандтман докладывал министру иностранных дел С. Д. Сазонову: «Понятна поэтому тревога, охватившая не только сербское правительство, но и королевича-регента, который в полном сознании недостаточности сербской армии, считает, что с точки зрения австрийской было бы большой “глупостью” не воспользоваться сложившимися обстоятельствами, чтобы предъявить по сараевскому делу неприемлемые требования и вызвать вооруженный конфликт».

^{Сараево. Арест Г. Принципа}

^{Президент Франции С. Карно}

^{Министр иностранных дел Англии Э. Грей}

^{Министр иностранных дел России С. Д. Сазонов} 

Сербы были готовы на любые уступки ради недопущения войны. Но судя по всему, немцы и австрийцы только и ждали столь удобного предлога для объявления начала мировой войны. Об этом говорит то, с каким восторгом встретили его в Берлине. «Браво! Признаться, от венцев подобного уже не ожидали», — удовлетворенно воскликнул кайзер. (Забегая вперед, скажем: Сербия отважно сражалась на фронтах Первой мировой войны, нанеся огромные потери австрийской армии).

Однако без участия России эта война не могла бы состояться… Правы аналитики, говорящие, что русская сторона поспособствовала развязыванию бойни. В те дни президент Французской республики Раймон Пуанкаре и премьер-министр и министр иностранных дел Рене Вивиани нанесли официальный визит Николаю II, прибыв в Россию на борту французского линейного корабля. Встреча состоялась 7—10(20—23) июля 1914 г. в Петергофе. Ранним утром 7(20) июля французские гости перешли с линкора, ставшего на якорь в Кронштадте, на царскую яхту, доставившую их в Петергоф. После трех дней переговоров, банкетов, приемов, перемежавшихся посещением традиционных летних маневров гвардейских полков и частей Санкт-Петербургского военного округа, французы вернулись на линкор и отбыли в Скандинавию.

^{В германском рейхстаге} 

Что решили две ведущие державы Европы? Разведки Центральных держав сделали вывод: Россия и Франция окончательно сговорились выступить против них. Николай вроде бы не хотел войны и старался ее не допустить. Но он давно уж не определял политику. Высшие дипломатические и военные чины, не говоря уже о финансистах и спекулянтах-банкирах, были настроены в пользу военных действий и оказывали сильнейшее давление. Как только 24(11) июля 1914 г. из Белграда пришла телеграмма о том, что Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум, Сазонов воскликнул: «Да это же европейская война». В тот же день за завтраком у французского посла, где присутствовал и посол английский, Сазонов призвал союзников предпринять решительные действия. А в три часа дня он потребовал созвать заседание Совета министров, где поставил вопрос о демонстративных военных приготовлениях. Так он отрабатывал полученные иностранные деньги!

На заседании принято решение о мобилизации против Австрии четырех округов: Одесского, Киевского, Московского, Казанского, а также Черноморского и Балтийского флотов. Последнее было угрозой не столько Австро-Венгрии, имеющей выход лишь в Адриатику, сколько против Германии, морская граница России с которой как раз и шла по Балтике. Кроме того, Совет министров предложил ввести с 26(13) июля на всей территории страны «положение о подготовительном к войне периоде».

Немецкий МИД несколько раз требовал, чтобы министр Сазонов принял немецкого посла. Но тот умышленно оттягивал встречу с германским послом Пурталесом, чтобы вынудить Германию первой сделать враждебный шаг. Наконец, встреча состоялась. Посол спросил русского министра иностранных дел согласно ли российское правительство дать ответ на вчерашнюю германскую ноту в благоприятном тоне. «В этот момент только от Сазонова зависело, быть или не быть войне. Сазонов не мог не знать последствий своего ответа. Он знал, что до полного выполнения нашей военной программы оставалось еще три года, в то время, как Германия свою программу выполнила в январе; знал, что война ударит по внешней торговле, перекрыв пути нашего экспорта. Он не мог не знать, что против войны выступает большая часть русских производителей, что против войны выступает сам государь и императорская фамилия. Скажи он да, и на планете сохранился бы мир… Но тот трижды ответил “нет”… И только после третьего отказа Пурталес вынул из кармана ноту германского посольства, которая содержала объявление войны» (М. Таубе, юрист-международник).