Первая мировая война. Борьба миров

Действия вражеской радиоразведки в кампании 1915 года и стали одной из причин наших военных неудач. Так, в январе—феврале 20-й армейский корпус оказался окруженным в Августовских лесах (Восточная Пруссия, близ г. Августов), а 10-я армия вынужденно отступала. По воспоминаниям начальника штаба последней, из рук нашего командования «была окончательно вырвана инициатива действий, и с этого времени все операции Северо-Западного фронта свелись к пассивной обороне или к отражению отдельных ударов, систематически наносившихся немцами». Наши штабы часто действовали на авось, не имея точных сведений о противнике. Генерал И.А. Хольмсен писал: «Опасения генерала Сиверса о возможности охвата противником фланга [русской] 10-й армии были оставлены без внимания Штабом фронта на том основании, что, как выразился Генерал-Квартирмейстер Штаба фронта, ген. Бонч-Бруевич, “противник вряд ли на это решится, имея на фланге 12-ю армию”». Но 12 армия (командующий генерал от кавалерии П.А. Плеве) с сосредоточением запаздывала. Хотя ее маневр «строго засекретили», немцы по переговорам через искровой телеграф (вновь сказалось знание чужих шифров) «проникли» и в эту тайну. По свидетельству австрийского разведчика М. Ронге, «осведомленность о секретнейших планах русских не могла долго оставаться тайной для них», хотя «разведывательная служба русских также проявляла большую активность». На нее тратились «большие расходы и усилия», а она не знала «о нас столько, сколько знали мы и германцы о них».

А. И. Спиридович писал: «…В те первые дни войны как-то странно сильно стали говорить в Петербурге о шпионаже немцев. Имя графини Клейнмихель, у которой, будто бы, был политический салон, где немцы почерпали много нужных сведений, было у всех на устах. Рассказывали, что ее арестовали. Говорили, что уже даже расстреляли за измену бывшего градоначальника Д. Все это были досужие сплетни, вздор, но ему верили. Были даже очевидцы расстрела…А знает ли оно — это учреждение (Генштаб. — В.М.), —что хозяином единственно приличной гостиницы в Петергофе «Самсон» уж 25 лет состоит немец? Что летом он справлял юбилей, на который из Петербурга приезжали чины немецкого посольства? А знает ли оно, что чуть не в каждом номере «Самсона» висит портрет Мольтке, Бисмарка или иного немецкого генерала? Офицер делал удивленные глаза. А знает ли ваше начальство, что постройкой железнодорожной ветки, что пойдет по берегу из Петербурга к Петергофу, ведают немецкие инженеры?» Слухи эти росли и множились…

Фронтовая разведка была организована не лучшим образом, переговоры между штабами в ходе боевых действий велись по радио открытым текстом. О «скрытности» секретной информации у русских говорят слова Людендорфа: «24 августа (1914 г.) нам передали захваченную радиограмму русских, в которой открытым текстом излагался план действий противника на ближайшие дни». Это не могло не оказать влияние на общий ход военных действий. Радиоболтовня штабов стоила России армии Самсонова, но не утихала и всю войну. Так, по словам австрийского разведчика М. Ронге, даже Временное правительство оказалось столь же бездарно, как и царское. Когда 5 июля 1917 г. прибыли первые эшелоны германских войск, переброшенных с западного фронта, 9 июля из Петербурга была отправлена незашифрованная радиограмма: «Для создания ударной группы против нашего наступления германцы перебросили с западного фронта на восточный 12 дивизий». Как видим, за три года войны мы так ничему и не научились!

Безусловно, были и успехи, не раз выручала наши войска и отвага обычных фронтовых русских разведчиков… Немало их пало в боях за родину. Об этом говорят документы… «В феврале 1915 г. отряд русских разведчиков в составе одного офицера и трех нижних чинов пытался у занятого германцами села Дмисевичи, Августовского уезда, перейти по льду реку Неман, но открытый неприятелем огонь вывел из строя всех нижних чинов, а офицера ранил. Раненого германцы захотели принести к себе и послали за ним несколько местных жителей во главе с одним из своих солдат, который во время переноски раненого отобрал у него часы, кошелек и сапоги. Принесенного с реки раненого поместили в доме местного крестьянина С. Кравчика, где находились германские офицеры, солдаты и какой-то чин с повязкою Красного Креста, по-видимому, врач.