Первая колония

Будущие космонавты не казались шокированными. Видимо, с каждым из них уже успели побеседовать серьёзные люди с навыками в области прикладной психологии, объясняющие, что дорога может оказаться и в один конец.

А возможно, мы и до Циратры-то не доберёмся, если откажет какой-нибудь критически важный узел космического корабля. Примеров катастроф в нашей истории, включая недавнюю, хоть отбавляй.

– Я мог бы сказать, что Россия нас никогда не забудет, но все мы взрослые люди и понимаем простые истины. Ситуации бывают разные, а рассчитывать иногда приходится только на себя. И крики где-то далеко умирающих от голода и холода обычно нисколько не волнуют живущих в тепле и достатке. – Глыбин оглядел зал тяжёлым взглядом. – А ещё напомню, что освоение Циратры – это непаханое поле возможностей, за которые большинство имеющихся на Земле сил готовы сцепиться не на жизнь, а на смерть. Ресурсы, территории, новые виды живых существ. И возможно, даже какие-нибудь инопланетные технологии. Если мы сумеем правильно воспользоваться хоть малой частью этих богатств, то гарантированно получим сменщиков и помощников в нашем нелёгком деле, всё необходимое, дабы вывести обратно на родину собранные сливки, ну и обратный билет для уставших от инопланетных красот. А также возможность сразу по возвращении выйти на пенсию и спокойно жить на проценты от нажитых капиталов.

Глава 3

429 дней после контакта. 1 час после старта первой межпланетной экспедиции

Я-а-ма-йка-а-а! Я-а-а-ма-а-а-а-йка! – протяжным басом пел кто-то метрах в двадцати от меня. Правда, почему-то весь репертуар исполнителя состоял всего из одного слова. Но зато исполнялось оно настолько душевно, что прямо завораживало. И это несмотря на пульсирующую боль в руке, в которую человек в белом халате, больше напоминающем скафандр химической защиты, засандалил толстенную иглу стального многоразового шприца.

– Ох, доктор, это была действительно жёсткая аварийная посадка, – пожаловался ему я, чувствуя, как по телу разбегается бодрость, а туман химического сна уходит. Чтобы минимизировать расход кислорода, а также снизить шансы на панику среди пассажиров и занимаемое ими место, девять из десяти загруженных в «Гагарин» пассажиров всё межпланетное путешествие проделали в таких индивидуальных гробиках-«сотах», снабжённых сложной системой противоперегрузочных ремней. В состоянии, находящемся где-то посередине между общим наркозом и опьянением. До полноценного анабиоза наша раса, увы, не доросла, но в запасниках научных учреждений нашёлся его эрзац-аналог. Причём даже опробованный на людях, точнее, подводниках. Первая межпланетная экспедиция вообще много у уходящих в автономное плавание на месяц-другой субмарин слизала. – Я даже сквозь вашу дурь чувствовал, как нас туда-сюда мотыляло! Ну, хоть в Атлантическом океане теперь искупаться можно будет…

– Опять передоз, – нахмурился мужчина, чьё личное дело я точно читал… Но имя и фамилию вспомнить, увы, не мог. – Михалыч! Какой коновал обкалывал людей перед отправлением?! Скажи мне его фамилию, и по возвращении я добьюсь, чтобы ему даже работу помощника патологоанатома не доверили! Во избежание многочисленных жертв!

– Яма-а-а-йка-а-а! – надрывался невидимый с моего места певец.

Ремни, надёжно привязывающие меня к выдвинутой из «соты» койки, можно было отвязать и самому. Только я делать этого не спешил, рассчитывая на помощь доктора. А он тоже как-то не торопился дать мне свободу.

– Так, ну-ка, ну-ка! – протараторил второй врач, подскочив ко мне и принявшись щупать пульс, светить в глазах фонариком и даже проверять язык. А вот этого я помнил. Наш главврач Царенко Анатолий Михайлович. Бывший военный врач с опытом работы в горячих точках, позднее ставший начальником выездной бригады, специализировавшийся на медицине катастроф. Правда, запал он мне в память из-за почти пенсионного возраста. Сорок два года – самый пожилой человек на всём «Гагарине», если дядюшку не считать. Впрочем, для по-настоящему квалифицированных хирургов это как раз то время, когда опыт и личное кладбище ошибок за спиной уже есть, а руки пока ещё не сильно трясутся. – Вроде симптомов передозировки не наблюдаю. Что с ним?

– Бредит. – Я зашипел сквозь зубы, когда иголка покидала вену. – Чего-то талдычит про аварийную посадку и Атлантический океан…

– Яма-а-а-йка! – продолжал надрываться мужчина, который, похоже, никак не мог вспомнить следующие слова песни.