Первая и последняя

Я едва не лишаюсь способности говорить. В горле моём пересыхает.

– Эта, – хриплю я, – превыше всех похвал…

– Тебе нравятся блондинки?

– Очень.

…Именно так я и заполучил в соведущие Лизу. Девушку-актрису, девушку-мечту, красивую блондинку из «Фейсбука», королеву цукербергского царства.

Эфиры с ней ведутся бойко. Мне есть перед кем петушиться или распушать хвост, как угодно.

На первом нашем эфире присутствует наш «сводник» Алексей.

– А кто он – мужчина актрисы? – спрашиваю я. – Кем он должен быть?

– Ну, – Лиза меланхолично улыбается, поправляя волосы, – он должен быть таким, чтобы с ним было интересно, что-то общее должно между нами быть…

– Сталевар, например! Может ли быть мужчина красивой актрисы – сталеваром?

– Сталевар, – задумывается Лиза, – может, и сталевар…

– Или, – подсказывает Алексей, – известный писатель…

Лиза смотрит на меня лукаво:

– Или писатель. Главное, чтобы было что-то общее…

А разве не может быть ничего общего между актрисой и писателем? Между ведущим и соведущей? Творческие же, мать их, люди.

Наше радио транслируется в ютьюбе, у нас не просто радио, у нас интернет-телевидение. Ведущих лишили наушников, и остаётся догадываться почему: или распродают последнее, или мы действительно – телевидение.

Она держится восхитительно. Она просто может сесть в кадр, улыбнуться, и тысячи мужиков не оторвутся от своих гаджетов и мониторов, они досмотрят программу до конца. Она смахнёт прядь белых волос со своего личика, и тысячи увидевших это женщин (если вместе с мужьями увидят), взревнуют своих мужей. Она посмотрит на меня взглядом своих зеленых глаз, и я забуду тему программы. Побоку гость в студии. Какой может быть гость, когда рядом с тобой такая красавица?

Я говорю с ней на эфире и после. Часто названиваю по поводу и без. Разговариваем о разном. Солирую. Лиза – тактичный собеседник. Слушает не перебивая. После пяти-шести таких разговоров она знает обо мне всё. У неё бы получилось работать разведчиком, она бы с ловкостью выведывала все секреты, даже не ложась с разрабатываемым в постель.

Скрывать что-либо от неё невозможно.

Общаясь с ней, я редко достаю телефон. Черный, омерзительный «Филипс», подаренный бывшей женой, экран его треснут, как и моё сердце. Если я достаю его, то кладу экраном вниз. Но ничего не утаить от этих внимательных зелёных глаз.

– Ты что, экран разбил?

– Давно уже, – говорю, – разбил.

Говорю и тут же понимаю, какую я сморозил глупость. Я признался в том, что давно хожу с разбитым телефоном, а следовательно… Следовательно, я – пофигист. Или, того хуже, – человек неопрятный. И совсем убийственно – небогатый.

– Почему ты не купишь себе айфон? Нет денег на «шестой», купи хотя бы «пятый».

Я пожимаю плечами и несу что-то про извечный свой анархизм, презрение ко всему, что модно, и к Соединённым Штатам Америки.

Она слушает меня и улыбается. Ей ясно, что моя финансовая форма далека от совершенства. Моя блондинка чертовски проницательна, и это меня порой раздражает.

Проницательность вкупе с моей финансовой несостоятельностью мешают ринуться в атаку. Она будто чувствует это, и когда я пытаюсь сделать нужный мне шаг, становится холодной. Мне кажется, что если я коснусь её, то окаменею навеки. Актриса Лиза. Съёмочный день – тридцать тысяч рублей минимум.

– Деньги – не главное, – вдруг ошарашивает она меня, – тебе известно, что женщине достаточно семи минут, чтобы определить: подходит ей мужчина или нет?

– Понять, – завожусь я, – не значит – сказать. Что толку?

– Он должен уловить это сам!

– Как уловить? Как её понять, если она ничего не говорит? По звёздам?

Лиза хохочет.

– Какие вы все, мужчины, одинаковые!

Словосочетание «вы все» меня заводит ещё больше. Я – все? Я один из них? Солдат из армии поклонников?

– А если ему непонятно? Если сигналы её не столь явные? Если он сомневается в том, что она его выбрала? Не решается, боится спугнуть?

– Значит, – режет по живому Лиза, – он дурак. Нерешительный дурак!

Блондинка начинает смахивать на Ленина.

Дурак для меня – не оскорбление. Идиот, дебил, кретин – пожалуйста! Я работал в райотделе милиции. Эти слова для меня так же привычны, как «гражданин начальник» и «товарищ капитан». Даже, как «молодой человек, передайте деньги на билетик». А вот «нерешительный». Ох, мать вашу. Это кто нерешительный? Это я нерешительный?

Да я решителен и непреклонен! И мне прекрасно известно, что решительный секс – он многим женщинам нравится, он – неожиданно найденная отмычка для самого секретного замка. Им нравится, когда грубо, внезапно, и даже в снегу московского двора ночью под тусклым светом фонаря в дорогой шубе.

Но передо мной ведь совсем другая блондинка. Царица Елизавета, леди Гленарван, недосягаемая и величественная. Я прямо сейчас готов положить ладони на плаху, пусть отрубит палач мне пальцы за то, что я осмелился набрать такое, пусть…

– …Пусто сейчас в моём сердце. Ни до кого мне нет дела, ни с кем я не хочу быть…