Пертурабо: Молот Олимпии

Перед его глазами плясали разноцветные пятна. Пертурабо тянулся все выше, подтягиваясь на руках и отталкиваясь ногами. Он карабкался слишком быстро и совершенно безрассудно, лишь бы поскорее увидеть отца. Но в очередной раз его пальцы не нашли, за что зацепиться, и он потерял равновесие.

Разразившись последним сбивчивым криком, Пертурабо сорвался, окончательно проиграв битву со стихией.

Но он не упал. Его запястье обхватила рука в латной перчатке, и эта на вид самая обычная человеческая рука — не чета его собственным исполинским лапищам — таила в себе невероятную силу.

Пертурабо поднял глаза и, посмотрев в лицо своему лучезарному спасителю, зарыдал от страха и восторга. Его разум моментально опустел. Сущность, способная сокрушать горы, нависла над ним.

Внезапно свет погас. Пертурабо очутился на твердом льду более чем в девяти километрах над землей — в небесах, где царствует темнота, воздух разрежен, а звезды сияют днями напролет.

Облик человека, прежде сокрытый за аурой величественности, прояснился. Из ослепительного ореола проступили черты, и Пертурабо наконец разглядел гостя. Перед ним стоял мужчина с обликом смертного и мощью бога, на чьем безупречном лице застыла широкая улыбка.

+Сын мой,+ произнес он. Его губы оставались сложены в искренней радостной улыбке, какой Пертурабо никогда не видел на лицах расчетливых олимпийцев. С них не слетало ни слова — и все-таки он говорил: +Я нашел тебя.+

— Я…

Пертурабо повело, он покачнулся. Разум отца давил на него с неимоверной силой. Звездный вихрь, его вечный жгучий страх, казался ничтожным на фоне такой мощи. Пришелец читал его, как открытую книгу, вытягивая на свет самые глубинные мысли. Глядя на мужчину сверху вниз, Пертурабо не выдержал и упал на колени в порыве смирения — качества, прежде ему в себе не знакомого.

— Отец…

Даже преклонившись, Пертурабо был выше дивного странника, но он нисколько не сомневался, что во всем остальном и в подметки тому не годится.

— Я Император Терры и всего человечества, — теперь уже вслух произнес мужчина. Его спокойный голос сулил великие свершения. — А ты Пертурабо.

— Да! Да, это я! — воскликнул примарх. — Ты знаешь меня!

Император положил руку ему на плечо. Воины в золотых доспехах с высокими шлемами, что стояли за спиной повелителя людей, пристально следили за скалолазом.

— Ты тверд и бесстрашен, каким я и хотел тебя видеть, — Император окинул взглядом мир, словно мог с такой высоты разглядеть его в мельчайших деталях. — Ты многого добился. — От наслаждения его улыбка стала еще шире. — Передо мной царствие покоя и порядка, полное величественных замков и удивительных механизмов. Нам столько предстоит обсудить, а тебе — столькому научиться, но я чувствую в тебе жажду знаний. Думаю, впереди у нас много плодотворных ночей.

— Да, — кивнул Пертурабо. — Прошу!

Трепетный восторг едва не лишил его дара речи.

— Согласен ли ты присягнуть мне на верность? Готов ли присоединиться ко мне и посвятить себя служению человеческой расе?

Золотые воины ощутимо напряглись. Их оружие смотрело прямо на Пертурабо.

В иных обстоятельствах подобное оскорбление разожгло бы в нем буйную ярость, но сейчас вся его гордыня, прежде незыблемая, как железо, поплыла и испарилась, оставив лишь кроткую покорность.

— Мне большего и не надо! Я клянусь, что буду верой и правдой служить тебе до скончания веков. Вот мой обет.

Император взирал на него глазами, полными бесконечной мудрости. Но за ней, где-то очень глубоко, затаилась грусть, и больше всего на свете сыну хотелось разогнать ее.

— Тогда поднимись, сын мой.

Печаль исчезла, будто ее вовсе не было, и Пертурабо устыдился того, что посмел приписать такие эмоции столь прекрасному существу.

— Впереди ждет трудный путь, — предостерег Император, — но немногие достойны пройти по нему. У меня есть много работы для тебя — неумолимого, непреклонного, непобедимого. Ты станешь моим Железным Владыкой.

Пертурабо закричал от нескрываемой эйфории. Наконец-то он познал чистое, искреннее, безоговорочное одобрение. Он купался в лучах любви отца к потерянному и вновь обретенному сыну. Впервые в жизни он почувствовал, что нашел свое истинное место.

— Да будет так, — провозгласил Пертурабо.