Перстень с чёрным агатом

В комнату заглянул отец и спросил, почему я так кричу. Отговорился кое-как. Покосился на кровать и с облегчением выдохнул: она была пуста, Мельникова исчезла, оставив после себя слабый запах тлена. Принюхался — так и есть. Я психанул, сорвал покрывало и заодно постельное бельё, скомкал и зашвырнул в угол, открыл нараспашку окно. Затрепетал от ветра уголок плаката, и Джастин Бибер посмотрел, казалось, с укоризной.

«Не слушай старую ведьму, — прошептал на ухо вкрадчивый голос, — сама корку сухую грызла, каждую копейку считала, а сейчас другим завидует. Ты молодой, живи на полную катушку!»

— Сам разберусь без советчиков! — ударил я кулаком по столу.

Скоро Анка приедет, заберёт перстень, и тогда я горько пожалею, что упустил шанс. Да кто бы отказался на моём месте? Нету таких дураков.

Вернулся к билетам, щёлкнул мышью на кнопку «оплатить». Тренькнул телефон — пришла СМС-ка о списании средств. Я представил целую гору денег, удовлетворённо улыбнулся — приятная, очень приятная картина!

Позвонила Катя. В радужном настроении я снял трубку и едва не рухнул со стула: нимфа была после душа, с мокрыми волосами и в коротеньком халатике. Мне стало нечем дышать.

— Привет… Да, только хотел предложить тебе встретиться сегодня.

Мы говорили о всяких пустяках, я всё не мог оторвать взгляда от Кати. Всё же у моей принцессы будет сегодня подарок!

* * *

— Это тебе.

Я вынул из кармана бархатную синюю коробочку из ювелирного магазина и положил на белую скатерть. Обстановка располагала: уединённый столик у окна, подальше от других посетителей кафе, приглушённый свет, ненавязчивая музыка.

— Мне? Спасибо. — Катя улыбалась, ожидая увидеть какой-нибудь красивый пустячок наподобие серебряной подвески (я читал её мысли), открыла коробочку и ахнула, подняла глаза: — Глеб, это что?

— Серьги из белого золота с бриллиантами, — ответил я, радуясь её изумлению. — Примерь, тебе очень пойдёт.

Катя промолчала, осторожно подвинула футляр на середину стола, к солонке с перечницей, заправила за ушко тёмную прядь. Бархатная коробочка стояла на нейтральной территории как знак вопроса: и не отвергла, но и не приняла. Во взгляде смятение и никакого восторга.

Я огорчился:

— Вижу, ты разочарована. Не нравятся серьги? Или ты не любишь бриллианты? Я выбирал на свой вкус, конечно, но думал…

— Не в этом дело, Глеб, — мягко перебила Катя, — ты поставил меня в неловкое положение таким дорогим подарком. Ты студент, и родители не олигархи… Зачем?

На этот вопрос у меня был ответ:

— Я выиграл в лотерею и захотел сделать тебе приятное.

А что, это правда, выиграл ведь. Пусть деньги ещё не получил, но это вопрос времени. Как удачно я вспомнил про навязанную банком кредитную карту!

— Ещё получаю стипендию и подрабатываю — настраиваю компьютеры в «Электроне». Примерь, они будут тебе к лицу.

Катя порозовела, взяла коробочку:

— Я не могу без зеркала. Сейчас приду.

Поднялась и, цокая каблучками, пошла в конец зала к дамскому туалету, и все мужчины за столиками повернули головы на этот перестук. Я усмехнулся, придвинул тарелку и стал подбирать вилкой кусочки сыра и мелкие помидоры черри.

Что это?.. Салат как будто испорчен. Но нет, гнилью пахнет не от блюда. Поднял глаза и обмер: напротив меня, на Катином месте сидела старуха Мельникова, подперев щёку кулачком. Она изменилась: лицо раздулось и почернело — это было жутко.

— Глебушка, убери перстенёк, не носи его, Христа ради, — сказала она, как будто собираясь заплакать.

Страх смешался со злостью, кровь застучала в висках. Я стиснул в кулаке вилку, как будто хотел убить старуху, и сказал, задыхаясь:

— Как надоели эти стенания! А если… если не сниму?

— Ох… сломает оно тебя.

— Кто «оно»?

— Зло, Глебушка, — ответила Клавдия. — Оно почуяло слабину и теперь не отступится. Беда будет.

— Хорошо, хорошо, сниму, только уйди!

Я подумал, что всё глупости, разве мне трудно противостоять злу? Но перстень всё же снял и как раз вовремя, потому что увидел возвращающуюся Катю. Вот сейчас она подойдёт и опустится на место, где только что сидел призрак Мельниковой… бр-р-р… Я повёл носом: запах тлена усилился.

— Подожди, помогу! — Вскочил и подвинул соседний стул. — Вот так лучше, ко мне ближе.

Катя улыбнулась, на щеках появились ямочки, которые я так любил, серьги сверкнули в мочках ушей, похожих на маленькие раковины.

— Тебе очень идёт. Ещё красивее стала… Не возражай, ты и сама это знаешь.

— Серьги чудесные, большое спасибо, Глеб, — сказала Катя и поцеловала меня.

— Рад, что угодил. Ни в коем случае не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной. Все подарки — твои навсегда, что бы ни случилось.

От этого «что бы ни случилось» у меня всё сжалось внутри: как можно потерять Катю? Это всё равно что лишиться части себя.

Я накрыл её руку ладонью:

— Будешь носить и меня вспоминать, когда уедешь учиться.

— Да… совсем скоро. Мы будем часто созваниваться, правда?