Перстень с бриллиантом

— И что же в ней хорошего? — напористо продолжал Тимофеев.

— Люди, например... Красивые вещи...

— Нет, это несерьезно звучит в твоих устах.

— Почему?

— Света, я знаю, ты ведь любишь книги, театр... А еще детей... Ну какое все это имеет отношение к твоей комиссионке?

— Что ж, возможно, ты и прав, — задумчиво проговорила Светлана, и неожиданно густой румянец залил ее щеки.

— Поэтому я считаю, что летом ты обязательно должна поступать в пединститут. На вечернее отделение.

— Вот уж не думала, что тебя заботит и это.

— И это тоже... — Владимир не договорил. В сгущающихся сумерках к столику подошел тучный мужчина, вежливо попросил:

— Огонька не найдется, молодой человек?

«Не курю», — хотел ответить Тимофеев, но не произнес ни слова, потому что взгляды его и мужчины встретились.

— А, это вы, товарищ лейтенант, — как-то суетливо, и одновременно стараясь придать себе солидность, улыбнулся мужчина. — Отдыхаете?

— Отдыхаю.

Владимир сразу же узнал в незнакомце Натана Владимировича. А тот как-то подозрительно покосился на Светлану и заторопился уйти.

— Счастливого отдыха, — пожелал он на прощание. — В вашей опасной работе это так необходимо... — сказано было вроде от души, но Тимофеев явственно ощутил в словах тренера неприятный, глубоко запрятанный намек.

— Какой скользкий тип, — прошептала Светлана. — Откуда ты его знаешь?

— Так, случайно познакомились на стадионе...

— Он часто заходит к нам в магазин, — сказала Светлана. — Зыркает по полкам. Рассматривает подолгу вещи. Но никогда ничего не покупает и... не сдает.

— Да, необычный посетитель, — согласился Владимир.

— Так вот, — продолжала Светлана, — вчера вдруг заявляется и спрашивает: «Не сдавали ли вам золотой перстенек с бриллиантовым глазком?» — «Сдавали, — говорю, — какой-то мужик с бугристым лицом. Но его вчера продали». — «Ай, ай, опоздал», — покачал головой этот тип и растворился в толпе.

— Постой, постой, — заволновался Владимир. — Опиши, пожалуйста, подробнее мужика... Ну, того, что вам перстень сдал с бриллиантовым глазком.

Поразительная порой бывает у человека память. Иногда приходится встречаться с десятками, сотнями людей... Вроде бы забываются многие лица. А напряжешь память — и, выходит, нет, не забыл. Вспоминаются лица — такие разные, неповторимые...

«Бугристое лицо... бугристое... Я же совсем недавно видел где-то такое, — силился вспомнить Владимир. — Ах, да... там, за пустырем, в одиноком доме... Неужели истопник?!. Но почему, почему я так взволновался?.. Какая может быть связь между перстнем, сданным пожилым человеком в комиссионку, и убийством? А что, если... Ну да, конечно, пропали деньги... Восемьсот рублей... А больше ничего в доме не пропало?.. Вот об этом я как раз у Сережиной мамы и не спросил... А надо было бы... Растяпа, — попрекнул он себя мысленно. — Завтра же пойду и поинтересуюсь...»

Расставались поздно, под яркими весенними звездами. Владимир поцеловал Свету, и ему показалось, что волосы ее пахнут сиренью.

В эту ночь он еще долго не мог уснуть.

Проснулся Тимофеев рано. Сделал легкую зарядку, поплескался под душем, приготовил на скорую руку яичницу-глазунью. Позавтракав, посмотрел на часы — стрелки старинных настенных часов показывали семь утра.

«Надо бы еще до работы застать дома Галину Ильиничну», — подумал Владимир и стал быстро одеваться.

Хозяйка, разумеется, была удивлена столь раннему визиту. Волнуясь, откинула дверную цепочку.

— Что-нибудь случилось? — спросила она обеспокоенно.

— Галина Ильинична, мне нужно выяснить одно обстоятельство. Есть ли у вас какие-либо драгоценные вещи?

Хозяйка, ничего не понимая, смущенно пожала плечами.

— Совсем немного... Пара колец... Золотых... Еще сережки... Сейчас покажу.

Она повесила полотенце на спинку стула, открыла в спальне шкаф и достала темную ореховую шкатулку.

— Здесь у меня кое-что хранится, — пояснила Галина Ильинична, подошла к столу и опрокинула на скатерть содержимое коробочки.

Броши, запонки, редкие пуговицы...

Лицо Галины Ильиничны потемнело.

— А где... где перстень?.. — пролепетала она изумленно.

— Какой перстень?

— Золотой... с бриллиантовым глазком. Подарок бабушки. Всегда покоился здесь — и... нет.

Галина Ильинична стала заглядывать в сумочки, в бесчисленные вазы и сокрушенно разводила руками.

— Был перстень — и нет... Удивительно, куда он мог затеряться?

И вдруг ее, как током, сразила какая-то смутная догадка. Она обессиленно опустилась на диван.

— Неужели Сереженька?..

— Не беспокойтесь, Галина Ильинична, — пробовал успокоить ее Владимир. — Это пока только догадки. Извините за лишние хлопоты. Мне надо срочно на службу.

— Чего уж там извинять, — безнадежно махнула рукой хозяйка. — Спасибо, что пришли...

У Ахунова Владимир был уже через двадцать минут. Марат Давлятович внимательно выслушал лейтенанта. Что-то беспрестанно чертил карандашом на белом листе бумаги. Желваки на смуглом его лице слегка подрагивали. Наконец следователь резким движением руки отодвинул от себя лист и карандаш. Встал, поправил пиджак. Снял телефонную трубку: