Перстень Иуды

– Сядь на место, Челюсть! – раздался вдруг холодный голос Самохвалова. – Вчера тебя у Косого не было. Ты мануфактурный лабаз грабил. По-мокрому, причем. Сторож-то на тебе… Так что, без крови не обойдется: на луну пойдешь[24]!

– Ты кто?! – ошарашенно вскричал Челюсть, вскидывая наган.

Однако капитан опередил его – всего на мгновение, но этого оказалось достаточно. Смит-вессон вынырнул из-под стола. Он был больше нагана, крупнее калибром, а главное – стрелял полуоболочечными пулями, оставляющими ужасные рваные раны. А еще главнее было то, что Самохвалов выстрелил первым и с двух метров угодил Челюсти в левую сторону груди.

– Ба-бах! – в помещении выстрел мощного патрона грохнул, как орудийный залп. Страшный удар мгновенно выбил жизнь из крепкого тела, отшвырнул его на несколько метров и опрокинул на чистые половицы. По тщательно выскобленным доскам побежала темная струйка.

Его друзья вскочили, один успел вытащить наган, но как-то нерешительно…

– Сидеть, гады! Бросай оружие! – рявкнул Латышев, вскакивая на ноги и обводя стволом маузера потрясенную тройку бандитов. Те плюхнулись обратно на стулья. Два нагана и браунинг со стуком упали на пол. Они привыкли лить кровь, но не свою, поэтому сейчас каждого колотила крупная дрожь.

С грохотом упал стул, зазвенела разбитая тарелка, отчаянно закричала официантка. Кто-то бросился к выходу, более смелые и любопытные, отталкивая друг друга, столпились вокруг. Васильич с братом протолкались к столику. Он держал скворчащую сковороду, а Степан – фарфоровое блюдо с отборными красными раками. Но сейчас этот цвет не вызывал аппетита.

– Испортили вечер! – скорбно сказал Самохвалов. – Я уже ни раков не хочу, ни сома… Да и вообще, после такого съезжать отсюда надо. Некрасиво получилось… Насвинячили… Надо было на улицу вывести…

– А с этими что делать? – спросил Латышев, указывая маузером на корешей Челюсти.

– А что с ними делать? – переспросил Михаил Семенович. – Расшлепаем завтра, и дело с концом!

От его простоты и добродушия не осталось и следа.

Глава 3 Искусство допроса Декабрь 1917 г. Новочеркасск

Латышеву отвели небольшую комнату на первом этаже добротного двухэтажного здания в центре старого заснеженного сада. Здесь и располагались оперативно-аналитический и секретно-агентурный отделы контрразведки. Если не считать охрану, вестовых и истопников, в особняке было немноголюдно. Не больше десятка офицеров, и почти со всеми Юрий Митрофанович через два дня успел перезнакомиться. Он был приятно удивлен, что все его новые коллеги оказались не кровожадными костоломами, а людьми образованными, интеллигентными, с хорошим чувством юмора. Теперь он уже не сомневался, что Самохвалов прав и все, что болтают про КР – обычная чушь, продиктованная недоброжелательностью и предвзятостью. Уж он-то разбирался в людях, никогда его новые знакомцы не смогли бы пойти на подлость, жестокость, провокацию. Все они были такими же, как и он, офицерами, присягавшими царю и отечеству, конечно, помятыми войной и от этого ставшими резкими и циничными. А то, что трех спутников Челюсти расстреляли в подвале на следующее утро, было вполне оправданно: бандиты и убийцы это вполне заслужили.

Юрию Митрофановичу даже нравилось свое новое положение, он чувствовал себя теперь выше и значимее обычных строевых офицеров, ощущал причастность к клану избранных, могущественному тайному обществу.

Он изучил особо секретные циркуляры, регламентирующие работу КР, и узнал много интересного. Оказалось, что допрос первой степени предполагает психологическое воздействие на допрашиваемого, его запутывание в логических противоречиях и неточностях собственных показаний. При второй степени допрашиваемый подвергается унижениям, оскорблениям, разрушается его самоуважение и самооценка, нивелируется социальная значимость личности. Третья степень включает физическое воздействие, безусловно обеспечивающее положительный результат, и применяется тогда, когда другие меры оказались бесполезными. И еще он обратил внимание, что ликвидация «объекта» поручается дознавателю по делу как лицу, уверенному в установленной виновности.

Что ж, в конце концов, это разумно. Не сразу переходить к крайним мерам, а только в случае, если все другие не помогли достигнуть цели. И с дознавателем правильно: не станет же нормальный человек расстреливать невиновного!

Впрочем, Латышев надеялся, что лично ему не придется никого избивать и расстреливать. Сейчас он работал с бумагами. Надо было проанализировать перехваченное донесение и установить большевистского агента, действующего в штабе армии.