Перстень Иуды

Следователь заскрипел деревянным креслом и повернулся налево от себя, где за маленьким столиком сидел еще один служащий Департамента, как догадался Бояров, писарь. Невзрачный, остроносый молодой человек неприятной наружности, в скромном штатском костюме, который, казалось, хотел затеряться и никоим образом не выдавать своего присутствия в этой достаточно большой, светлой комнате. У него было болезненное лицо с мелкой россыпью прыщей и бородавка на щеке.

– Георгий, ты готов? – спросил Небувайло.

Писарь, не глядя на своего начальника, часто закивал головой и с готовностью макнул перо в стеклянную чернильницу.

– Ну, так и начнем… Как вас молодой человек звать-величать, какого сословия будете, во здравии ли родители ваши?..

Бояров честно и, как ему потом показалось, излишне подробно рассказал следователю о своем житье-бытье в Рязани, о почившем батюшке, здравствующей матушке, о том, как они нежданно-негаданно получили письмо от дядюшки с приглашением приехать к нему в Петербург. И свою дорогу описал, и первые дни пребывания в доме графа, и про успехи во французском, и про то, как они с Хомутовым приобщались к столичной жизни. Александр Григорьевич внимательно слушал, одобрительно кивал, поддакивал, и было видно, что все это ему крайне интересно. Лишь изредка он задавал какие-то уточняющие вопросы, на которые Павел спешил дать исчерпывающие ответы.

Особый интерес следователь проявил к рассказу дяди о том, как и каким образом ему достался перстень Иуды. Тут Павлу пришлось вспоминать малейшие подробности дядюшкиного повествования, часто повторять одно и то же. А Небувайло постоянно обращался к писарю, спрашивая, успел ли он записать сказанное, не повторить ли что еще раз. Наконец, Александр Григорьевич задумчиво спросил:

– А не кажется ли вам, молодой человек, странным, что узурпатор, услышав отказ вашего дяди посодействовать ему в установлении добрых отношений с москвичами, взял да и наградил его этим самым кольцом? Причем прямо-таки содрал с руки своего бедного генерала!

Павел смутился. И в самом деле, почему это Наполеон был так щедр к Василию Васильевичу? Видя, что подследственный не знает, как ответить, Небувайло пришел ему на помощь:

– Может быть, вы что-то запамятовали?

– Нет, ваше превосходительство, я в точности передал вам рассказ дяди.

– Ну и хорошо, ну и хорошо, – заулыбался следователь. – А вот скажите, когда вы этот ваш перстенек носили, не замечали ли каких-то странностей?

– Да нет, – пожал плечами Павел. – А отчего возник такой вопрос?

– Сейчас объясню, любезнейший, – следователь перебрал лежащие перед ним бумаги. – Вот что показали секунданты – капитан Дымов и коллежский секретарь Булкин… Со слов князя Юздовского им известно, что перстень ваш обладает дьявольской силой. Именно под его воздействием князь нарушил слово и противоправно отказывался вернуть залог… А когда перед дуэлью решил помолиться в домашней часовенке, то перстень стал жечь его палец лютым огнем, не в силах терпеть который, он снял его с руки. И тут же испытал прояснение разума, осознал недопустимость своего поступка и решил отдать злополучный залог вам, чтобы покончить дело миром. Ведь так?

Бояров кивнул.

– Да, об этом мне известно со слов капитана Дымова, который действительно передал мне перстень от князя перед самой дуэлью…

Небувайло наклонился вперед, навалившись грудью на стол, так что допрашиваемый ощутил его жаркое дыхание.

– А еще секунданты Дымов и Булкин утверждают, что в момент вашего выстрела черный камень перстня на вашей руке блеснул огнем…

– Сие мне неведомо, – растерянно ответил Павел.

– А как вам удалось столь точное попадание? Вы ведь, кажется, и пистолета никогда в руках не держали?

– Не держал, верно… Только об этом я тоже пребываю в неведении.

Следователь долго выпытывал все необычное о перстне Иуды и, хотя Павел подробно и добросовестно отвечал на вопросы, многого прояснить так и не смог.

– Ну, вот и все на сегодня, друг мой, – заключил Александр Григорьевич, когда в кабинете уже горели свечи. – Вот здесь расписаться надо. А теперь вам, молодой человек, следует хорошенько отдохнуть и выспаться. Отправляйтесь в… камеру. Завтра мы продолжим нашу приятную беседу.

– В камеру? – Бояров выглядел растерянным. – Ваше превосходительство, зачем в камеру? Скажите, когда прийти, я завтра как штык явлюсь минута в минуту!

– Ах, друг мой, – вздохнул Небувайло. – Я и не сомневаюсь, что вы явитесь вовремя. Я же сразу вижу порядочного человека. Но не могу, никак не могу! Служба! Меня не поймут, накажут, ежели вас отпущу. А камеру я распорядился предоставить вам хорошую. Там чисто. Накормят вас… Не бог весть как, не так, конечно, как в ресторации «Ампир»… Ну, тут уж не обессудьте…

Следователь развел руками.

– Так что – в камеру, в камеру!..

Толстяк стал тяжело подниматься с кресла, а в дверях появились два солдата с длинными ружьями, блестящие штыки торчали выше их фуражек. Павла Боярова увели.