Перст судьбы

Доверять 30 тысяч лир почте, когда дело шло о спасении человека, казалось очень рискованным, потому это дело и было поручено сыну Лаусона, который должен был завязать личные сношения с синьором Джакопи.

Молодой Лаусон отправился с первым же поездом из Дувра в Италию, захватив с собой мешочек с золотом.

Он прибыл в Рим до истечения десяти дней срока, данного бандитами, и сейчас же принялся отыскивать улицу Вольтурно.

Он без труда нашел улицу и дом под № 9. Сомнений быть не могло, так как на дверях было написано: синьор Джакопи, нотариус.

Лаусон постучался, но дверь открылась только после второго удара. На пороге показалась ужасная старуха, лет семидесяти, по крайней мере. Но англичанина это не смутило. Он принял ее за служанку нотариуса.

— Здесь живет синьор Джакопи? — спросил Лаусон, знавший итальянский язык.

— Нет.

— Как же нет, когда на дверях висит его карточка?

— Это правда, ее еще не сняли, но это не мое дело. Мое дело стеречь дом.

— Так значит, синьор Джакопи больше здесь не живет?

— Господи, что за вопрос, вы шутите, синьор!

— Мне не до шуток, уверяю вас… У меня есть очень важное дело к нему.

— Дело к синьору Джакопи! Пресвятая Дева! — прибавила старуха, осеняя себя крестным знамением.

— Ну, конечно, чего тут странного?

— Дело к покойнику! Боже милостивый!

— Покойник! Синьор Джакопи!

— А то кто же, синьор? Все знают, что он был убит в первый день восстания, а потом поднят и повешен на фонаре, потому что его обвинили в… о, синьор, даже страшно повторять, в чем его обвинили.

В страхе и удивлении англичанин даже выронил свой мешок с золотом. Неужели он не добьется никакого результата!

Опасения его оправдались. Все, что он узнал о Джакопи, заключалось только в том, что это был алжирский еврей по происхождению, который перешел в католичество и по временам куда-то надолго и таинственно отлучался. И что вследствие какой-то непонятной причины он навлек на себя народную ярость, жертвой которой и пал в первый день революции.

Глава LVI. БЕСПОЛЕЗНЫЕ ПОИСКИ

— Что делать?

Таков был вопрос, который себе задал молодой Лаусон, вернувшись в гостиницу.

Вернуться в Лондон с нетронутым золотом и с сознанием неисполненного поручения?

Но последствия этого могли быть ужасны. По истечении десяти дней рука Генри Гардинга должна быть послана отцу. Прошло уже девять дней. Теперь оставался только один день. Но каким образом войти в сношения с бандитами, во власти которых находился сын генерала, раз посредник Джакопи отправился на тот свет?

Генри писал, что он был захвачен в плен шайкой разбойников на неаполитанской границе, в 50 милях от Рима.

Это было единственное указание, находившееся в руках Лаусона.

Но не мог же он, не рискуя своей собственной свободой, узнать место пребывания каждой разбойничьей шайки на границе!

Даже если бы ему и удалось это, то успеет ли он сделать это вовремя? Конечно, нет.

Никогда еще за всю его долгую практику почтенному дому «Лаусон и сын» не приходилось решать такой трудной задачи. Что делать, на что решиться? Каким образом помешать совершению преступления?

Лаусон не мог найти никакого выхода из своего положения. В конце концов он решил написать в Лондон о своей неудаче, вполне уверенный, что со следующей почтой получит грустное извещение о приведенной в исполнение угрозе разбойников.

Но вдруг ему пришла другая мысль в голову: что, если письмо его затеряется? Не лучше ли ему самому съездить в Лондон? Такое важное дело нельзя подвергать никаким случайностям.

Он разорвал начатое письмо и стал готовиться к отъезду.

В Лондоне он ничего нового не узнал, и на общем совете было решено, что молодой Лаусон снова отправится в Италию.

Но на этот раз Лаусон не так скоро попал в Рим.

Вечный город в это время был осажден французскими войсками под начальством Удино.

Два раза осаждавшие были отбиты, улицы Рима были залиты кровью храбрых защитников республики, предводительствуемых великим Гарибальди, будущим объединителем Италии.

Этот неравный бой длился недолго. Республиканцы пали от гнусной измены, и когда, наконец, французы вступили в город, Лаусон мог продолжать свои розыски.

На этот раз ему удалось узнать, что молодой англичанин был захвачен шайкой Корвино, что потом ему удалось освободиться из рук бандитов, что шайка эта была уничтожена и начальник их убит республиканцами и что затем бывший пленник участвовал в защите Рима от французов.

Был ли он убит во время осады, неизвестно, но с тех пор след его затерялся.

Таковы были сведения, собранные Лаусоном во время второго путешествия в Италию. Генерал Гардинг никогда больше ничего не узнал о судьбе своего младшего сына.

С того дня, когда он получил ужасное письмо с пальцем Генри, генерал не знал ни одной светлой минуты. Горе его еще больше усилилось после неудачной поездки Лаусона в Рим.

С этой минуты генерал находился в состоянии возбуждения, близкого к помешательству. С каждой почтой он ожидал страшного послания с еще более страшной посылкой. Он даже думал, что второе письмо просто затерялось, и он сразу получит голову сына.