Перпендикуляр

С фантазией прекрасно обстоит дело у детей. И вот дети наворачивают гиперболы, абсолютно об этом не думая. То есть когда дети разводят ручонки и говорят, что они съели во-от такой вот пирог! или показывают спереди, что у них был во-от такой вот живот! или какой-то силач поднял во-от такой вот камень! они понимают, и слушатели понимают, и дети понимают, что их слушатели понимают, что, конечно же, на самом деле это не так: что, конечно, такого камня силач не поднимал. Это просто означает, что силач о-очень сильный, что ребенок под впечатлением силы этого силача и он хочет передать свое впечатление. Ну, не знаю, как еще его передать. Ну что же, динамометром мерить силу силача, или его в джоулях передавать?.. Он и показывает, что камень был вот такого необыкновенного размера.

То есть. Гипербола предмета, можно сказать иначе, гиперболизация объекта повествования передает всего лишь огромность впечатления рассказчика. Единственное назначение гиперболы – это произвести впечатление и передать силу чувства независимо от размера территории.

А Карфаген должен быть разрушен.

Когда, скажем, во время Первой мировой войны в России печатались такие цветные листовки со знаменитым героем, георгиевским кавалером казаком Кузьмой Крючковым, то там была и такая картинка, где Кузьма Крючков, бравый, чубатый, грозный, красивый, мощный, насаживает на пику прямо семерых немцев сразу. Вот вам классический пример гиперболы. Конечно, Кузьма Крючков такого не надевал на пику, но вот показать – то, что мы здоровые, а немцы маленькие. Заметьте, это есть во всех агитационных карикатурах, где изображаются: свои – очень большие, а враги – маленькие и противные.

Вплоть до анекдотов. Кое-где любят на картах, изображая вражеские объекты и свои объекты, – например, вражеские корабли и свои корабли, – изображать свои покрупнее, а вражеские помельче таким образом, что, например: российский сторожевой катер может быть на изображении равен американскому авианосцу. Или может быть больше него. Это, конечно, вот такая мелкая морская шутка – но, тем не менее, это тоже существует.

И когда мы обращаемся к таким известным гиперболам, как Моисей сорок лет водил народ израильский по пустыне. Вы знаете, вот русский народ по Сибири сорок лет никто не водил, хотя размеры Сибири и Синайской пустыни совершенно несоизмеримы. И говорили, много анекдотов на эту тему: что ходить по пустыне 40 лет – и никуда не прийти? абсолютно невозможно! Ну, имеется в виду: для того, чтобы, значит, в этой Синайской пустыне вымерли все те, кто знал египетское рабство. Но гиперболу вы понимаете: вот вам размеры крошечной пустыни – и вот вам сорок лет.

Или. В сказках разных народов есть этот проходной мотив: износить семь пар железных башмаков. Это не русский элемент сюжета, это не из русского фольклора деталь. Это в маленьких-маленьких европейских государствах! Неизвестно: куда они ходили, изнашивая семь пар железных башмаков? Что невозможно чисто технически – но дает впечатление о том, что времени прошло очень-очень много, и дорога была пройдена длинная, длинная. Вот и все назначение гиперболы.

Смотрите, почему никому не приходило в голову придумать тему дискуссии, или диссертации, или круглого стола: «Гипербола сказок „Тысяча и одной ночи“ и размеры Индии». А где бы вы ни раскрыли эти старые арабские сказки – или там будет птица, которая питается слонами, унося их в когтях вдаль, крупная птица; или там вылетают из бутылок джинны размером с сегодняшний атомный гриб; или там выныривают из глубин морских дэвы, у которых между рогов натянута веревка, а на веревке болтается гамак, а в гамаке спит женщина, а еще на веревке болтается сундук, понимаете ли, в котором много-много золотых колец. Ну, и при чем здесь масштаб, и при чем здесь размер?

То есть. Если пытаться сформулировать, то можно сказать что-то вроде:

гипербола – это показатель эмоционального отношения к предмету рассказа.

Гипербола – это показатель силы чувства, показатель размера чувства, с каким рассказчик повествует о материале. И рассказчик показывает свою эмоцию, свое потрясение, свое впечатление, масштабы катаклизмов – через размер предмета. Только и всего. То есть: это потрясение от происходящего, а не уподобление размеру окружающего пространства.

И тогда можно предположить, что, скажем, итальянцы или латиноамериканцы более склонны к гиперболизации – а, например, современные исландцы или норвежцы менее склонны к гиперболизации, потому что темперамент более вялый.