Перо и волына

– Ладно, – сощурился Корень, – не ценишь, значит. Думаешь – все путем? И дальше все будет ништяк? Ну так хрен тебе в зубы! Ты мне в какой замазке торчишь?

– Ну, два с половиной косаря.

– Когда разбашляешься?! – В голосе Корня прозвучала угроза, и Самсон ее почувствовал.

– Будет лавэ, разбашляюсь. А че?

– Хрен через плечо. Я счетчик включил, бык ты доеный. Свой счетчик, вкурил? Будешь в замазке и мне, и Порожняку. Че выпучился? Берляй свой пивняк. Захочешь отмазаться, найдешь меня на хате.

Смачно харкнув в бокал Самсона, Корень развернулся и зашагал прочь.

* * *

Корень жил с матерью, выжившей из ума старухой, в малогабаритной двухкомнатной квартире обычной панельной «хрущобы». О том, чем занимается сын, старуха не знала. Обычно она сидела в своей маленькой комнате, захламленной донельзя, и, что-то бормоча себе под нос, раскладывала карты.

Напрасно было бы искать в ее карточных занятиях какую-то систему. Ей просто нравились яркие картинки, изображающие дам и королей.

К сыну периодически приходили друзья, которые запирались с ним на кухне, пили водку, о чем-то шумно разговаривали. Матери все это было безразлично, потому что она не понимала смысла разговоров, которые велись на каком-то чудном языке. Иногда друзья сына ссорились, порой даже дрались. Потом опять мирились и продолжали пьянку.

Корень вернулся домой днем. Поближе к вечеру раздался звонок в дверь. На пороге перед Корнем, смущенно улыбаясь, стоял Самсон. Он держал в руках бутылку водки и небольшой полиэтиленовый пакет.

– Тут я это… – пожимая плечами, сказал он, – запрессовать пришел.

– Че – бабки притарабанил? – неприветливо спросил Корень.

– Ну и насчет бабок тоже зарулил.

– Ладно. – Корень отступил в сторону, пропуская гостя. – На рыгаловку хиляй.

Они прошли на грязную убогую кухню, где помимо почерневшей раковины и закопченной двухконфорочной газовой плиты стояли допотопный холодильник «ЗИЛ», колченогий стол, застеленный газетами и забросанный объедками, а также пара покосившихся табуреток.

Корень был одет в замызганные, вытянувшиеся на коленях брюки от спортивного костюма, черную майку с короткими рукавами, шлепанцы на босую ногу.

Он кое-как сгреб с кухонного стола объедки, бросил их в мусорное ведро, стоявшее почему-то возле холодильника, сел на табуретку, закурил.

Самсон выставил на замасленную газету «дядю Ваню», достал из полиэтиленового мешка уже нарезанную колбасу, хлеб и пару плавленых сырков.

Корень поставил на стол два грязных стакана.

– Вот решил у тебя бросить кости, – откупоривая бутылку, объяснил Самсон. – Подумал, что ты на меня зуб заимел. Надо нам с тобой, Корень, все запрессовать. Мы ж не враги. – Он налил себе и Корню по полстакана, соорудил бутерброды. – Давай, – поднял он стакан.

Они, не чокаясь, выпили, закусили бутербродами с колбасой. Ощутив приятное жжение, Корень усмехнулся.

– Че, Самсон, мандражировать начал? На цирлах прибежал, – пренебрежительно сказал он.

Самсон сделал вид, что такой тон разговора его не задевает.

– Такие базары нам ни к чему, Корень. Ты ж меня знаешь, не люблю я непоняток.

– Какие же это непонятки? – прожевав бутерброд и занявшись плавленым сырком, проговорил Корень. – Тут, бля, все ясно, как балдоха. Ты передо мной в замазке. А будешь пороть косяки – хана тебе. Ты не шугайся, не шугайся. Это так, прикол.

Самсон вытянулся на табуретке и стал вертеть головой, прислушиваясь к шагам за закрытой кухонной дверью.

– Это че там?

– А, – махнул рукой Корень, – это маня моя. Не кипишуй.

– Маня?

– Ну да, старуха. Че ты мандражируешь, Самсон? Она уже давно глухая и вольтанутая. Забыл, что ли?

– Так я у тебя уже сто лет не был. Думал, ты ее на погост снес.

– Коптит еще.

Самсон стал суетливо доливать водку в стакан.

– Давай еще примем, Корень.

– Че ж не буснуть на халатон, – расслабленно проговорил Корень. – Наливают – будем пить.

– А по утряне со мной бухануть было в падлу? Только без понтов, – спросил Самсон, поднимая стакан.

– По утряне было в падлу, – спокойно согласился Корень.

– Так ты ж первый на меня наезжать начал. Ну, не будем старое поминать, – вздохнул Самсон, глядя на дно стакана.

– Это кому как, – заметил Корень, ухмыльнувшись.

Самсон, который уже приложился к стакану, едва не поперхнулся. Но все-таки водку допил. Дождавшись, пока и Корень опрокинет свою дозу, он спросил:

– Ты че? Я че-то не просекаю. Прессовать не хочешь?

– Так о чем прессовать-то? Где бабки?

– Будут бабки, будут, – униженно сказал Самсон. – Может, выключишь счетчик?

– Это уж как Порожняк решит.

– Да ты че, какой Порожняк? Я ж к тебе специально зарулил. Вот хавку проставляю, жеванину. Неужто мы с тобой не можем добазариться?

– Не, Самсон, – злорадно улыбаясь, заявил Корень, – хавкой и жеваниной не отделаешься. Ты на меня по утряне борзо наехал, а я такие головняки долго не забываю.

– Гадом буду, разбашляюсь. – Самсон стукнул себя кулаком в грудь. – Выключи счетчик.

– Ишь, губы раскатал. За одного «дядю Ваню» я тебе счетчик выключать стану? Теперь по жизни будешь меня на халатон поить. Вкурил?

– Корень, мы ж с тобой кенты по жизни.