Пернатый оберег

В ту же секунду непознанные наукой флюиды, а может, такие же непознанные волны, источаемые воспаленным от страха Дуниным мозгом, долетели до Разнесенска и пронзили федотовский сарай, где после трудов супружеских праведных на насесте среди ублаготворенных хохлаток мирно дремал несправедливо обруганный Дуней магический петух. Разбуженный Дуниными флюидами, Петя вдруг встрепенулся, испуганно оглянулся, захлопал крыльями и ответил Дуне мощнейшим потоком колдовских флюидов, а может, не флюидов, а опять же непознанных наукой, но явно магических волновых субстанций. Во всяком случае, Гена Цаплин, хранивший мрачное молчание и пребывавший как бы в траурной прострации, внезапно очнулся, потер ладонью лоб, поглядел на Дуню сначала недоумевающим, а потом жалостливым взглядом, обнял отчаявшуюся девушку за плечи и ласково сказал:

— Успокойся, пусть наша служба безопасности отказалась решать твои проблемы, это сделаю я сам.

«Нет, петух-то, пожалуй, все-таки намагничен, то есть намагичен, — подумала Дуня, — нельзя его резать».

— Но тебе придется сегодня поехать ко мне в гости, и необходимо остаться со мной дня на два, на три. Надеюсь, нам не будет тесно вдвоем в моей комнате.

«Понятно, — горько усмехнулась про себя Дуня, — все вы, мужчины, такие… Нет чтобы сделать для девушки что-то бескорыстно. Куда там — ничего бесплатно! Только дашь на дашь… — Но тут же Геннадия и оправдала: — Кто в наше время вообще что-нибудь станет делать за так? Никуда не денешься — рыночное общество! И потом… В Гену я, конечно, не влюблена, но он мне и не противен, даже нравится. Почему бы не совместить довольно приятное с очень полезным и даже жизненно необходимым? Если мы станем близки, то уж свою-то невесту, почти жену, Геннадий точно постарается защитить и спасти…»

Дуня позвонила маме и сообщила, что хочет познакомиться с родителями Геннадия и, чтобы по темноте не возвращаться домой, у его родителей и переночует. Ирина Степановна хотела было восстать против такого попрания правил девичьего поведения и приличий, но потом вспомнила, как сама выходила замуж — тоже не очень придерживаясь принятой в те времена канонической последовательности событий, — и сделала вид, что поверила в платонические намерения дочери.

А Геннадий привез Дуню в свой малинский загородный дом и действительно познакомил со своей матерью. Правда, при этом больно царапнул по Дуниному самолюбию. Представил гостью не как свою невесту, на что надеялась Дуня, и даже не как подругу, а небрежно назвал просто знакомой. Дуня постаралась не показать обиды. В ее положении было не до гордых выбрыков. К тому же Геннадий мог при этом не иметь никакого желания ее унизить: ляпнул от невысокой культуры и отсутствия такта. Кроме Анны Ивановны, мамы Геннадия, Дуня познакомилась с молодой женщиной по имени Оксана. Она возилась с мальчуганом, называя его то Михасиком, то Мишенькой. Когда мальчика уложили спать, Анна Ивановна пригласила взрослых пить чай. Геннадий украдкой шепнул Дуне:

— Как только сядем за стол, я заведу разговор о твоих занятиях вудистской магией. Ты поддержи и потом только весь вечер об этом и говори: хочешь, правду или рассказывай все, что взбредет в голову. Но не умолкай ни на минуту и мусоль только одну тему колдовства. Учти, от этого разговора зависит твое спасение.

Расспрашивать Геннадия, зачем это нужно, было некогда, и Дуня старалась выполнять его указания и за совесть, и за страх — весь язык отболтала. Анна Ивановна и Оксана слушали, разинув рот, ахали, охали, удивлялись и проникались к Дуне все большим почтением, приправленным опасением. И Оксана, прощаясь (ей нужно было возвращаться в дом своих работодателей Никандровых), пообещала, что сегодня же расскажет про Дуню дочке своего хозяина Марше, которая вообще-то живет в Америке, но сейчас приехала в гости к отцу. Марша тоже увлекается религией вуду и наверняка захочет с Дуней пообщаться, у них найдется о чем поговорить. Геннадий вызвался проводить Оксану, Дуня тоже пошла с ними прогуляться за компанию. Дошли до грандиозных ворот никандровского поместья, и Дуня поняла, что Оксанин хозяин Никандров, встретив господина Артюнянца в дебрях или джунглях российского бизнеса, вполне может к нему обратиться, как какой-нибудь удав Каа к тигру Шерхану: «Мы с тобой одной крови — ты и я!»

Наутро недоспавший после бурной ночи пылкой любви, но довольный Геннадий собрался на свою охранно-безопасную службу и, поцеловав Дуню на прощанье, оставил ей ценные указания:

— Сиди дома, никуда не отлучайся. Позвонит Оксана или сама Марша и пригласит в гости — соглашайся с благодарностью, но объясни: сейчас прийти не можешь — занята, получаю, мол, из астрала новые заговоры-наговоры. Или придумай еще что-нибудь в том же роде. Но как только я тебе позвоню — бегом к Никандровым без всякого особого предупреждения о своем визите.

— Если я не договорюсь заранее, охрана меня не впустит, — испугалась Дуня. — Помнишь, как обругали нас с мамой ваши охранники?