Периферийные устройства

– Молчи. Тебя слушают через камеру. Делай вид, будто ничего не происходит. Исполняй в точности, что я скажу.

Флинн заставила себя поглядеть на дверь. Голос был и правда как у Мейкона, но она по-прежнему видела пижамные штаны и футболку над пустой улицей.

– Щелкни зубами дважды, раз-два, не открывая рта, как можно тише.

Флинн посмотрела вниз. Щелкнула зубами два раза подряд. Самый громкий звук в мире.

– Теперь минуту сиди не двигайся. Как сейчас, только не шевелясь. Но и не застыв, как камень, потому что я запишу видео с камеры, а потом закольцую и отправлю обратно на камеру, чтобы они видели этот кусок, а не то, что будет дальше. Поняла?

Щелк-щелк.

– Не дергай головой или руками. Резкие движения в повторе подчеркивают, что фрагмент закольцован. Как скажу: «Давай!» – действуй. Сперва затычки в уши, потом костюм.

Она ничего не поняла. Какой костюм?

– Все нормально? – спросил он.

Щелк-щелк.

– Записываю, – сказал голос.

Флинн уставилась на дверь. Ручка, следы пальцев. Только бы у мамы было все хорошо и Литония сидела с нею.

– Готово, – сказал наконец Мейкон. – Закольцевал. Вставай.

Флинн уперлась ладонями в стол и поднялась, оттолкнув мегамартовский стул. Лязгнул засов.

Дверь открылась. Вошел ужас. Как будто у нее плавится сетчатка. Клубящееся пятно.

– Спрут-костюм, – сказал Мейкон в ее ухе; Флинн вспомнила: камуфло по типу каракатицы, как у Бертона и Коннера на войне.

Костюм считывал и воспроизводил то, что ближе всего, однако частично был забрызган кровью. Словно кусок взломанного игрового кода. Затем возникла спрут-перчатка с томагавком Бертона, метнулась вперед, зацепила и рассекла синюю безовскую стяжку. На нижнем изгибе головки был специальный вырез, острый-преострый, острее остального лезвия. Для веревок и проводов. Секунда, и он рассек стяжку, держащую вместе запястья Флинн. Другая перчатка – серо-стальная, как стол, – протянула два оранжевых комочка на оранжевом шнурке, вроде самых дешевых мегамартовских леденцов. Флинн сунула их в уши, как велел Мейкон. Интересно, он так и хотел, чтобы она заперла мошку внутри?

Бертон упал на пол, пролез под столом, вскочил рядом с нею. Хруст липучки, глаза Бертона. Спрут-материя развернулась, стала оттенка ее лица под безжалостными диодами, с двумя размазанными пятнами цвета ее глаз – костюм пытался эмулировать Флинн, – и вот уже она нырнула в него головой, руками, потянула вниз, слишком широкий и свободный, темный внутри, приглушающий белое свечение ламп. Бертон застегнул собственный костюм, нагнулся и застегнул костюм Флинн, начиная с ног.

– Вперед, – сказал Мейкон. Из-за затычек его голос звучал иначе.

Бертон схватил ее, бросил через стол, перескочил сам, как гимнаст через коня, потащил Флинн к двери и дальше. Она споткнулась. Ее нога – пятно бетона. Рядом кобура охранника, залитая кровью, пистолет так и не вынут.

Шагнула через него.

– Дверь, – сказал Мейкон в самом ухе. – Давай!

Рулонная дверь, через которую ее сюда провели, открыта, снаружи темная ночь. Широкая ползунковая штанина спрут-костюма цепляла за все, и Флинн боялась, что упадет.

Не игровая кровь, заметила про себя какая-то другая Флинн или ее часть, наблюдающая со стороны.

74. Первое нежное касание

– Все, добрался до нее, начинает эвакуацию, – сказал Оссиан.

Оператор из среза только-только усадил экзоскелет в машину, на заднее сиденье напротив неподвижной коляски.

– Кто? – спросил Недертон.

– Ее психоненормальный братец. Тлен говорит, она перегибает палку.

– Флинн?

– Лоубир. Запечатай дверь. – Последнее, вероятно, относилось к «бентли».

Отверстие в боку автомобиля послушно стянуло края. Что-то в этом было неприятное, какое-то осьминожье, особенно завершающий этап превращения дыры в сплошную серебристо-серую поверхность.

– Полная герметизация. Откачать треть внутренней атмосферы.

Зашипел выходящий воздух.

– Разбирай, – сказал Оссиан, надо думать, оператору. – Если в инструкции непонятно, спроси меня.

– Перегибает палку? – спросил Недертон.

– Она собирается предпринять серьезный шаг. Необратимый.

– Пусть прежде освободит Флинн.

– Соединить тебя с ней? Она будет страшно рада услышать совет под руку от нашего штатного трепла.

Недертон, пропустив замечание мимо ушей, спросил:

– Что экзоскелет там делает?

– Пытается избавить коляску от двух самонаводящихся, самоограничивающихся роевых орудий. Ты видел, как я только что раскладывал ее голыми руками, и, наверное, думаешь, что и остальное раз плюнуть. Но нет, садисты, которые ее проектировали, не собирались облегчать нам жизнь. И сейчас наш техник как раз вскрыл проблему… – Оссиан слушал что-то, чего не слышал Недертон. – Так и есть. Я был прав.

– В чем? – спросил Недертон.