Перфекционистка в офисе

— Да, — крепче прижимаюсь к нему, чтобы хотя бы одна сторона ноги соприкасалась с его. От этого становится чуть теплее. — Еще месяц назад я хотела, чтобы моя жизнь была похожа на фильм: острые ощущения, сумасшедшая любовь, необычное приключение! Теперь наша яхта сгорела. Где другие ребята, мы не знаем. Мы с тобой спаслись, но возможно, замерзнем на этом проклятом острове. Так вот я сегодня поняла, что мне такой голливудской жизни не нужно. Я хочу совсем другого: вернуться в Москву, в наше уютное гнездышко, которое мы вместе обустроили, лечь с тобой на наш потертый диванчик и просто быть вместе: в тепле, уюте, спокойствии. Мы будем говорить… Неважно о чем. Просто болтать и ощущать, что мы есть друг у друга, и с нами все в порядке. А утром пойдем на работу, которую выбрали сами и до которой доросли собственными стараниями и усилиями. И знаешь, на этот раз я не побегу, сломя голову. Я выйду на десять минут пораньше и буду смаковать каждый шаг: по Москве, по метро, по тропинке до банка, по лестнице до нашего третьего этажа, по кабинету. Как я могла? Жить в одном из красивейших городов мира и перестать замечать его красоту! Каждый день ездить на метро, которое можно отнести к чуду света, и видеть лишь серые лица пассажиров и кричащие заголовки желтой прессы? Жить с одним из самых понимающих мужчин на свете, и перестать ценить его качества? А работа? Да у меня самая лучшая работа! Только в сказках все живут долго и счастливо. А в обычной жизни всегда есть проблемы, есть огорчения, но это нестрашно, потому они есть проявление жизни! Она неидеальна, но зато она наша. Если мы ее сделали такой, значит в этом есть смысл!

— Да, он есть. Согрелась? — он светит фонариком на меня.

Я вдруг осознаю, что зубы мои больше не стучат друг о друга, а внутри так тепло, будто стакан глинтвейна выпила. Когда вернемся, сделаю нам глинтвейн. Давно его не пила. А еще хочу попробовать его на какой-нибудь европейской рождественской ярмарке, где украшенные сотней неоновых лент карусели и маленькие домики со всякой всячиной.

— Да, мне гораздо теплее. Интересно, почему?

— Тебя согрели мысли, — отвечает он, — мысли о главном. Наше тело сразу откликается, когда мы думаем, говорим, делаем, касаемся того, что важно для нас. Тело дает энергию и силы на то, для чего мы рождены.

— Значит, я рождена для этого? Быть с тобой, ходить по Москве, работать?

— Это можешь решить только ты. Никто не может сказать тебе, что есть главное. Поэтому я все эти дни ничего не говорил тебе. Человек живет, чтобы понять это. Если ему скажет кто-то другой, всё будет неправдой. Наш мозг пластичен, пути в нем могут меняться, наращиваться новые. И все же главное остается неизменным — он основан на нашем генетическом коде или душе, которая вселяется в наше тело. Как бы то ни было, мы рождаемся, чтобы познать, ощутить, испытать. Но чтобы узнать, что именно, нужно внимательно слушать себя, обращать внимание на то, как откликается тело, искрят эмоции, трепещет душа. Если мы не делаем то, что должны делать, что определили для себя, как главное, то чувствуем тоску, холод, мы замерзаем. Если мы следуем чувствам, то приходим к тому, что многие называют душой. Я называю это проще — главным. Когда я знаю, что чувствую, и чувствую, что знаю.

— Знаешь? Я недавно начала танцевать чечетку, точнее ирландский танец …

— Ирландский танец? — переспрашивает он.

— Да. Мне нравится. И здесь нет никаких рациональных объяснений. Нравится и всё, — тихонько улыбаюсь, прижимаясь щекой к его щетине.

— Может, когда вернемся, и меня научишь? — спрашивает он после продолжительной паузы.

— Но ведь ты не хотел танцевать? — теряюсь я.

— Я хотел, но боялся.

* * *

Мои плечи — мягкий воск, руки — ниспадающие капли. С каждой секундой они становятся все горячее и вот, льются вниз потоками тепла, заставляя тело трепетать от счастья, неги и первозданного восторга — от того, что ты просто есть, что ты существуешь.

Почему я не замечала этого раньше? Не тепла, а восторга. Просто поворачивала кран и мылась. Помню, мне было приятно ощущать тепло, но я не видела в этом никакого чуда, ничего особенного. Будто так всегда было и должно было быть. Провожаю взглядом ласковую струйку. Она нежно гладит мои плечи, живот, ноги и уходит вниз. Сколько бы я отдала за эту струйку тепла той ледяной ночью после крушения. Мы уже почти сдались. Течением нас отнесло на другую сторону острова, и там не сразу начали искать. Мы сами пошли по линии берега в сторону яхты, где нас и подобрали на рассвете.

Других спасла мимо проходящее судно — прямо из воды. Выжили все, кроме Лёни и Вадима. Взрыв застал их внутри. Выжившие улетели, как только закончились официальные мероприятия в рамках расследования. В Москве мы ни с кем не виделись. Может быть, чуть позже, когда все утихнет и забудется.