Перфекционистка в офисе

Николай будто не слышит и продолжает расстегивать мою блузку. На несколько секунд снова проваливаюсь за пределы сознания, где секунды сливаются в минуты, минуты — в часы. Языки пламени лижут мои внутренности, и вскоре больше ничего не чувствую. Лишь пустоту…

— Пожалуйста, — стону я. — Нам нельзя.

— Я знаю, — отвечает он, пытаясь добраться до застежки моего бюстгальтера.

— Знаешь? — отчаянно пытаюсь выползти из потока, снова засасывающего меня в хлюпающую воронку.

— Конечно, — он снова тянется ко мне. — И ты знаешь.

Он касается указательным пальцем моих губ. Еще секунда, еще миг, и я больше не смогу ничего сказать. Господи! Что я знаю? Что со мной происходит?! Я ничего не понимаю. Я схожу с ума! Я ничего не знаю! Какая странная мелодия играет «Ах, эта свадьба, свадьба…»

Это мой телефон! Алексей! Он увидел нас! Он идет сюда с арбалетом! Что я делаю! С силой отталкиваю Николая и вытаскиваю из сумки телефон.

— Алло! — отвечаю, стараясь успокоить дыхание. — Домой еду… На маршрутке… Да… Бежала от самого метро… Извини, здесь такой галдеж… Сразу не услышала…

Господи, что я несу! Делаю то, что вызывало во мне раньше отвращение! Скрываю собственное преступление! Я тот солдат Жан-Поля Сартра, который пошел на войну и теперь вынужден убивать. Я снова в белом пятне. Я вижу, что было позади, а что дальше? Что впереди? Еще одна случайность? Или судьба?

— Саша, мне мама позвонила, — говорит Лёша глухим и напряженным голосом, — и сказала, что отца арестовали по подозрению в организации покушения на Сердобольного.

— Что?! Это ты ему про Сердобольного рассказал?! — кричу в трубку и смотрю в глаза Николаю. Он решительно мотает головой.

— Нет, я же тебе уже говорил, что не общаюсь с ним, — слышу голос Леши. — Ему какой-то анонимный Робин Гуд позвонил. Сказал, что Сердобольный его деньги в одном банке сливает. Папа, видимо, не сдержался. Холерик! Делом занимаются его адвокаты. Я приехал маму поддержать, но сейчас возвращаюсь. Скоро буду. Ты не волнуйся.

— Я не волнуюсь. Я, наверное, к Свете схожу.

— И еще я хотел извиниться за свое поведение сегодня. Просто я люблю тебя и не хочу потерять. Не сдержался. Прости. Я повел себя, будто не верю тебе, но я верю. Прости еще раз.

В трубке раздаются гудки. Мы сидим какое-то время в тишине. Кажется, меня сейчас вырвет. На всякий случай кладу руку на ручку двери.

— Ты всё слышал… — говорю я.

— Да. Мне очень жаль.

Смотрю на его бледное лицо и думаю о том, как сейчас выгляжу. Также безлико? Какими низкими и малодушными представлялись мне все изменницы, пока я сама такой не стала? Нет, не стала. Еще не стала. У меня есть шанс всё исправить. Без лишних объяснений открываю дверь и, пошатываясь, иду, не знаю, куда, только подальше от его машины. «В случаях, когда сотрудники совершают ошибки, — крутятся в голове предложения из должностной инструкции, — объективно разбирайте существо дела, суть ошибки, а не личностные качества, недостатки и просчеты подчиненного. Критикуйте осторожно, требуйте не извинений, а объяснений причин, которые привели к ошибке, и конструктивных предложений по исправлению положения».

Возвращаюсь и открываю дверь.

— В понедельник подойдите ко мне, Николай, — говорю со всей строгостью в голосе, на которую только способна начальница после того, как руки подчиненного расстегивали ее блузку. — Мы обсудим допущенные ошибки. Подготовьте конструктивные предложения по исправлению положения.

— С большим удовольствием! — он улыбается и уезжает, бодро взревев на прощание мотором.

По-моему, он неправильно понял. Почему меня все неправильно понимают? Все-таки не нужно было с ним переходить на «ты». Тогда бы, может быть, и всего этого не случилось.

Глава 9

Сколько браков, отношений, жизней развалилось, если бы не было верных подруг! Они как дымоотвод, в который уходит самое едкое и темное. Они украшают жизнь, делают ее светлее и чище. Без них можно попросту задохнуться в угаре. Есть, конечно, подруги, наличие которых, наоборот, представляет опасность для отношений, но Света к таким не относится. Она — мой оазис разума и красоты. После изнуряющего побега от извержения вулкана у нее всегда можно остановиться, и выпить пару литров чая, чтобы немного остыть.

Стрелки часов подходят к десяти. Я знаю, что ходить в гости в это время неприлично, но Света меня поймет. На улице темно, лишь под фонарями удается что-то разглядеть. Ступаю по сырости — снега уже не осталось. На улице моросит, будто природа решила выплакаться оттого, что никак не приходит весна, но запасы слез уже на исходе. Черная пустота внутри меня, выжженная огнем, напоминает дни одиночества до Алексея. Что-то странное творится со мной. Как на американских горках — то вверх, то вниз. Света говорила мне, что это нормально для любых отношений. Но меня так мотает, что уже тошнить начинает.