Перевороты

История вашингтонского господства над Филиппинскими островами, сперва прямого, затем через посредников, прежде всего связана с упущенными возможностями. В начале двадцатого века американцы устроили страшную войну и подчинили острова, но потом жестокость подошла к концу. Они не ставили во главе государства кровавых тиранов, как это было в большинстве стран Центральной Америки и на Карибских островах. Выборы в парламент, организованные в 1907-м, сложно назвать демократическими, однако они прошли в Азии впервые. И американцы обращались со своими азиатскими подданными не хуже британцев. Возможно, даже лучше, чем голландцы поступали с жителями захваченных во время Второй мировой войны стран. Когда Франция яростно стремилась удержать Индокитай в 1950-х, США уже предоставили Филиппинам независимость.

Однако во время своего господства американцы не пытались добиться изменений в социальном плане и привести Филиппины к стабильности. Как и в других частях мира, страх Вашингтона перед радикальными движениями привел США к поддержке олигархии, которая заинтересована в наживе и хищении денег, а не в развитии государства. Да, после США на островах осталась некая форма демократии, но когда архипелаг наконец-то пошел своим путем в 1990-х, он погряз в бедности и проблемах.

Что бы произошло, если бы США не захватили Филиппины в начале двадцатого века? Это сделал бы иной колонизатор и попал бы в ловушку, как голландцы в Индонезии или французы в Индокитае. Филиппинцы могли бы сохранить независимость и прожили двадцатое столетие куда лучше. В любом случае во всех бедах архипелага сегодня Филиппины обвиняли бы не США.

Между захватом Филиппин и следующей кампанией по «смене режима» прошло почти десять лет. В то время Штаты корректировали способы осуществления подобных операций. Президент Тафт принял политический курс под названием «дипломатия доллара», благодаря которому США привлекали к себе другие страны коммерческими путями, а не военной силой. Тафт заверял зарубежных лидеров, что им нечего бояться до тех пор, пока они дают американским предприятиям неограниченную свободу действий и берут займы лишь из американских банков. Первым против этих условий пошел президент Никарагуа, Хосе Сантос Селайя.

Никарагуанцы помнят Селайю мудрым человеком, что осмелился представить свою крошечную страну великой. Его грехи – нетерпеливость, самомнение, аристократические замашки и склонность смешивать государственные деньги со своими – были и есть общими чертами глав государств Центральной Америки и за ее пределами. Однако лишь немногие могут похвастаться такой же страстью к реформам или искренней заботой об угнетенных.

После свержения Селайя безрадостно скитался по миру, пока наконец не оказался в Нью-Йорке, где в 1918 году умер в своей квартире в доме № 3905 на Бродвее. Пусть Селайя больше не возвращался на родину, память о нем и, что еще важнее, память о том, как США его свергли, пылала огнем в сердцах никарагуанцев. Поэтому его преемник, генерал Эстрада, так и не смог укрепить свою власть. Эстраду вынудили подать в отставку, и пост занял трусливый вице-президент Адольфо Диас, бывший главный бухгалтер горнодобывающей компании «La Luz».

Появление столь слабого и податливого человека во главе государства означало окончательную победу президента Тафта и Госсекретаря Нокса. Последний быстро договорился с нью-йоркскими банками, «Brown Brothers» и «J. and W. Seligman», чтобы те предоставили Никарагуа кредит в пятнадцать миллионов долларов и получили контроль над таможенным управлением страны в качестве гарантии возврата. К 1912 году американцы также завладели национальным банком, пароходством и железной дорогой.

Никарагуанцы всегда отрицали, что их страна находится под протекторатом Штатов. В конце 1912 года Бенхамин Селедон, страстный поклонник Селайи, поднял тщетное, но героическое восстание. Селедон погиб, сражаясь с морской пехотой США. Среди тех, кто видел, как его тело волокли на кладбище возле Масаи, был подросток по имени Сесар Сандино. Момент оказался решающим.

«Смерть Селедона, – позже писал Сандино, – открыла мне глаза на положение нашей страны перед лицом незаконного захвата со стороны янки».

Четырнадцать лет спустя, когда морская пехота США по-прежнему занимала страну, Сандино поднял новое восстание. Сперва Госдеп не хотел обращать внимание на повстанцев, считая их «относительно небольшой группой преступников и самых обыкновенных бандитов». Поддерживать это мнение становилось все сложнее. Наконец, в 1933 году президент Герберт Гувер решил, что США пролили достаточно крови в Никарагуа, и приказал морпехам вернуться на родину.