Перевороты

Американские солдаты с упоением исполняли его приказы. Сперва они сровняли с землей Балангигу, затем продолжили бушевать и в деревушках. Памятуя, что противники уже скрывались под видом мирных жителей, солдаты убивали всех подряд. Их подогревало страстное желание отомстить за товарищей – они уничтожили сотни людей, сожги урожаи, вырезали скот и разрушили десятки поселений.

Во время долгого и плохо спланированного марша сквозь джунгли на Самаре одиннадцать морпехов скончались от голода и заражения. Их капитан, будучи в бреду и лишь временами приходя в сознание, решил, что носильщики из числа филиппинцев этому поспособствовали – якобы они прятали картофель, соль и прочие припасы. Капитан выбрал одиннадцать филиппинцев, по числу умерших солдат, и приказал их расстрелять.

С самого начала войны американцы действовали достаточно жестоко, однако военачальники уже не смогли оставить без внимания казнь филиппинцев, которые работали на них и не совершили никаких преступлений. Виновный в убийстве капитан предстал перед трибуналом. В конце концов его оправдали, но инцидент вызвал в Штатах вспышку недовольства и гнева.

До этого случая многие американцы верили, что их солдаты не такие, как все, что они действуют, руководствуясь высокими моральными принципами, ведь у них благие намерения. Поток откровений после Балангиги раскрыл им глаза. Журналисты разыскали возвратившихся на родину фронтовиков и узнали, что на Филиппинах американские солдаты применяли все виды пыток. Самым страшным было накачивание водой: пленникам в горло вставляли полые стебли бамбука и заливали грязную воду, пока несчастных не раздувало. Затем солдат прыгал на живот пленнику, чтобы извергнуть воду наружу, и процедура повторялась, пока жертва не начинала говорить или не умирала. Этот метод стал настолько известным в США, что в газете «Cleveland Plain Dealer» о нем даже появилась шутка:

Мама: Вилли, а что это за звук такой, будто вода течет?

Вилли: Это мы, мам, накачали Бобби Сноу водой, как филиппинца, и теперь ее выливаем.

Другие отнеслись к теме более серьезно. «Мы пришли к тому, против чего и затеяли войну», – сокрушались в «Baltimore American». В «Indianapolis News» сделали вывод, что США применяют варварские методы, а «New York Post» объявили, что американские войска занимаются массовыми и беспорядочными убийствами.

Дэвид Старр Джордан, глава Стэнфордского университета, высказался, что филиппинцы всего-то выступили против контроля извне и, таким образом, вина за случившуюся войну лежит лишь на американцах. Уважаемый гарвардский профессор Уильям Джеймс заявил, что американцы губят чужую культуру, и завершил одну из своих речей следующим восклицанием: «Да будут прокляты Штаты за все гнусные свершения на Филиппинах!» Марк Твен предположил, что пришло время перекрасить белые полоски американского флага в черный, а звезды заменить на черепа с перекрещенными костями.

Поток гнева и упреков продолжался несколько месяцев, однако вскоре началась и контрагитация. Защитники американской политики, сперва слишком пораженные натиском жутких откровений, наконец обрели дар речи. Они настаивали, что солдаты были вынуждены действовать подобным образом в свете тяжелейших условий. В «New York Times» доказывали, что «храбрые и верные родине офицеры» справедливо поступали с «жестокими, коварными и кровожадными» филиппинцами. В «St. Louis Globe-Democrat» рассуждали, что американские солдаты не совершили ничего сверх того, что происходило и во время Гражданской войны, а учитывая провокации, нарушения случались предельно редко. Журналисты из «Providence Journal» и вовсе призывали читателей познать мудрость того, что на удар следует отвечать ударом.

Последовали оправдания: причиной всех зверств было помрачение рассудка отдельных солдат. «Досадно, – признавали в „St. Paul Pioneer Press“, – однако это никак не влияет на основные положения национальной политики». В «New York Tribune» сообщали, что виновны лишь несколько солдат и наказание должны понести именно они, а не политика страны.

К тому времени, как дебаты достигли пика, в начале 1902 года президент Маккинли был убит, и пришел Теодор Рузвельт. Ему предстояла задача защитить честь дорогих его сердцу войск, пусть он никогда и не поддерживал войну на Филиппинах. Руководить защитой он поручил близкому другу и союзнику Генри Кэботу Лоджу. В ходе долгой и яркой речи перед членами сената Лодж признал случаи пыток, угроз расстрела, жестокого обращения. Однако американцы, живущие в безопасных домах далеко от войны, предупредил он, не могут понять, как тяжело нести закон «почти нецивилизованным людям со всеми склонностями и чертами азиатов».