Переворот

Хребет Иппи — явление глобальное: он таится под долинами Северной Европы, натужившись, изрыгает гору Этна и Валье дель Бов, проходит под Средиземным морем и тянется на юг почти до Йоханнесбурга. Космонавты на своих орбитах видят этот хребет лучше, чем Великую китайскую стену. А те, кто живет на нем, вовсе не видят. Согласно теории смещения континентов хребет Иппи является той линией, по которой со временем Африка расколется на две половины — не так, как с человеческой точки зрения казалось бы разумным, не по оси восток — запад, когда одна треть исламско-кавказского мира отделилась бы от преобладающей южнее пятнадцатой параллели негроидной расы, а по долготе, так что все наше разнообразие рас и климатов не только сохранится, но и удвоится. Ошибочное деление по долготе, примерами которого являются пролив Эресунн, политическое разделение Германии на две части, озеро Танганьика и алмазные копи Кимберли, приводит к геологическим аберрациям, и уже давно ходят слухи о странных явлениях — появлении оазисов, гула, зарева — поблизости от хребта Иппи, рассекающего пустынное однообразие центрального Куша.

Тем не менее президент был потрясен, когда на второй день его унылой однообразной поездки с мрачным Опуку и избегающим разговора Мтесой машина на второй скорости повернула на спуске и на крутом розовато-сером восточном склоне хребта в глаза сквозь ветровое стекло ударила изумрудная зелень.

В некоторых частях света эта зелень была бы воспринята просто как загородная лужайка, здесь же такая яркость казалась зловещей, словно привидевшееся им вдруг лицо Руля. В глубине лужайки стояло опасное сооружение — низкий фермерский дом с кирпичным фасадом, зачем-то побеленным неровными мазками, и стенами из алюминия, окрашенного под дерево. Аналогичные, хотя и не совсем такие же дома стояли по обе стороны дороги, которая превратилась в изогнутое асфальтовое шоссе, именуемое строителями «серпантином». Разбрызгиватели расцвечивали радугой кристаллически сухой воздух. Других признаков жизни — даже одинокого почтальона — не было видно. Дети, должно быть, находились в школе, домохозяйки — в супермаркете. Или же это поселение было сооружено, просто чтобы помучить его. Эллелу чувствовал небрежность в постройке, что-то приевшееся, как в городках, которые мелькают мимо, пока пассажир дремлет над развернутой на коленях картой, а шофер крутит радио, стараясь найти нерелигиозную станцию. «Что же до неверных, их творения — как мираж в пустыне. Мучимый жаждой путешественник думает, что это вода, а подойдя ближе, не обнаруживает ничего. Он обнаруживает там Аллаха, который сполна вознаграждает его». Слишком скоро, учитывая, какие пространства находились в распоряжении строителей городка, серпантин сменила уродливая прямая дорога с супермаркетами, мусорными свалками и модными ресторанчиками в подвалах. Мтеса и Опуку, сидевшие впереди, зашумели: они никогда прежде не видели заправочных станций с пластмассовыми вертушками или киосков по продаже мороженого в виде высокого стакана с пломбиром и вишенкой наверху, играющей роль кондиционера. Или золотые параболы «Макдоналдса», скудной едальни, совсем маленькой по сравнению с гигантской рекламой и целым исполосованным озером для парковки. При виде этих чудес Мтеса и Опуку сначала забормотали, а потом громко, весело принялись восторгаться — так восторженно смеялись бы перепуганные люди, попав в водяной туман грохочущего водопада.

Прямая дорога привела их в унылый маленький «центр» города со светофорами и тротуарами. Здесь вид соотечественников в ковбойских шляпах, джинсах, цветных рубашках с короткими рукавами и легких летних деловых костюмах вызвал еще больший взрыв восторга, что взбесило Эллелу, который пытался спланировать свое наступление и сконцентрироваться, отбросив поверхностное. Он надел черные очки. «Мерседес» сбавил ход и стал ползти. Под навесами, возле счетчиков, измеряющих время стоянки, прошла молоденькая девушка, моложе и грубее Шебы, в абрикосовом бюстгальтере, бумажных трусах с рваной бахромой и выцветшими сердечками на ягодицах и в блестящих зеленых платформах десяти сантиметров высотой. Она сосредоточенно жевала пузырчатую резинку.

Опуку высунулся из машины и крикнул ей на народном арабском:

— Куда идешь, деточка?

— Туда, где тебя нет, толстяк, — был ответ, на котором поставил точку выпущенный ею пузырь, что вызвало новый взрыв веселья у двух солдат.