Переводы из Рахели

Алекс Тарн

Переводы из Рахели

Настроение

А.Д.Гордону

День съежился и потемнел,

в себя ушел.

В смурное золото небес,

в тумана шелк.

И почернел простор полей,

простор немой,

прибавив дальности тропе -

пустой, прямой.

А ты молчишь, моя судьба,

ярмо и кнут.

Все, что назначено, приму,

все, что дадут.

Ожидание

Вонзать свой взор в густой туман небес,

рукой ласкать пространства пустоту,

прислушиваться к павшему листу,

и ждать знамений, и просить чудес.

Семь раз уверовав, отчаяться, пропасть

и вновь поверить в тайну и в ответ,

нырнуть во тьму и вынырнуть на свет,

благословить судьбу, судьбу проклясть.

Бежать, спасаться в тень прошедших дней,

в их трепетный, отзывчивый мираж,

дрожать от слез и до рассветных страж

пьянеть от горькой сладости твоей.

Ко мне пришел ночной гонец...

Ко мне пришел ночной гонец,

у изголовья сел.

Во тьме белел его крестец,

провал глазниц чернел.

И стало ясно мне без слов,

что рухнет до утра

тот мост, что время возвело

меж завтра и вчера.

Кулак костлявый погрозил,

прошелестел смешок:

Ты пишешь из последних сил

последний свой стишок!

Сафиах

Я не полола, не боронила

и не молила послать дождя.

И вдруг - смотри-ка: желтеет нива,

стоят колосья среди репья.

Зерно прошедшей, забытой жатвы -

веселой, пышной, обильной той -

теперь вернулось в мой мир ужатый,

взошло упрямо в душе пустой.

А ну, колосья, налейтесь в теле,

тяните в небо земную нить!

Я точно помню, что мне велели

жить самородным, дареным жить.

И даже отзвук смолк...

И даже отзвук смолк... Ни слитков, ни монет

из тех, былых пещер и кладов, и ларцов.

Без них увял мой дух, без них угас мой свет,

мой день - свинцов.

Как это пережить? Как пересилить их -

сегодняшний отврат и завтрашний отказ -

без мыслей о былом, и чудных, и простых,

без памяти о нас?.

Поражение

Умирает мой бунт бестолковый,

был он весел, и молод, и крут...

Поражения черные вдовы

в мои комнаты тихо бредут.

Успокоят усталых героев,

разожмут, не спеша, кулаки

и пригоршнями пепла покроют

уцелевших костров угольки.

А потом, как вернувшись с погоста,

сядут на пол, белея лицом...

И тогда я пойму: эти гостьи

не покинут уже мой дом.

Не встреча даже - миг...

Не встреча даже - миг, один короткий взгляд,

нелепый мусор слов - и всё...

И вновь вскипает рай и вновь клубится ад,

и вновь меня волна - несет.

Для этих страшных сил все стены и стихи,

все дамбы и валы - пустяк.

Колени преклоню на берегах стихий -

пускай свершится всё - пусть так.

Тель-Авив, 13.4.25

 http://www.youtube.com/watch?v=Z3GHxmtOfAU 

Песня на музыку Х.Йовеля в исполнении  Ханаха Йовеля, Дорит Реувени и  Дани Каца

Эхо

Залману 

Я помню тот высокий пик

свечой - в долинной тьме

и свой задорный, юный крик

с вершины, миру: "Эй, старик!" -

и эха смех.

Прошли года, сменился вид,

и нету прежних гор,

но эхо... эхо всё звенит,

как прежде - острием в зенит -

с тех самых пор.

С печальной ярмарки разлук,

с поникших, прошлых вех

забрать с собой хоть этот звук

хоть этот взмах незримых рук,

хоть эха смех.

Эйн-Харод, 13-го Эяра.

Вот она, радость, вот!..

Вот она, радость, вот!.. Близко, в твоих руках...

Можно потрогать? - Нет!.. Можно обнять? - Назад!

Ну отчего, скажи, холоден так твой взгляд,

так неприятен смех, так равнодушен страх?

Брат страданью - не брат! Чужой, возьми мою боль!

Спрячь, забери, утоли, - даром ее отдам...

Ну отчего, скажи, так одинок Адам?

Навзничь - один!.. один!.. - в серу брошен и в соль!

Бессонная ночь

Бормотало сердце в бессонну ночь,

а на сердце - камень давил-душил...

мне носить тот камень давно невмочь,

оборвать бы нитку души.

А наутро - утро - и вскачь, и впрыть -

полыхнуло светом в окне, в груди -

не спешите, руки, не рвите нить,

потерпи, душа, погоди...

Протяженным прижатьем, без движения, жестов, слов...

Протяженным прижатьем,

без движения, жестов, слов,

я к тебе прижата

в мягкой жалости вечеров.

Отдохну, пожалуй,

обожженная в жаркий зной, -

посижу устало

в безмятежной тиши лесной.

Позабуду даже

униженья судьбы хромой,

что скорбями мажет

каждый крохотный праздник мой.

Я к тебе прижата

милосердием вечеров,

сопряженьем жадным,

без движения, жестов, слов.

Свободна вновь!

Свободна вновь! - Кандальные оковы,

которым не страшна топорная вражда,

напильник скуки пересилил без труда...

Конец, конец! - К которому готовы,

боясь его втайне, и сердце, и душа,

не радуясь ему, но плакать не спеша.

Его жена

Как уверенно голос ее

его имя поет...

Мне же - голосу верить нельзя -

выдает.

Ей - по улице рядом идти,

на глазах, на свету.

Мне же - крадучись, стежки плести

в темноту.

Ей - колечка красивого блик -

отраженьем венца.

Мне же - тяжесть чугунных вериг,

до конца.

Тель-Авив, 5686 

Напев тоски

Ты услышь меня, незабвенный мой,

Ты услышь меня - где б твой ни был кров -

Как летит поверх пустоты земной

Мой тоскливый плач, мой тоскливый зов.

Необъятен мир, в нем дорог не счесть,

На глоточек встреч - океан потерь,

Горячи мольбы, беспощадна весть,