Перевод с особого

…Денис даже не сразу понял, что он услышал. Тонкий, пронзительный, непрерывный, отчаянный крик сначала показался тревожной сиреной. Настолько это не было похоже на плач ребенка. Денис никогда такого не слышал. Бросился к лестнице, стал подниматься. Крик начал прорываться словами… Страшными словами.

– Любовь умирает!!! Это вранье! Это ты написала, чтобы меня обмануть. Любовь умирает без папы! Скажи мне, где он сейчас?! Скажи мне, что он меня видит и слышит! Иначе я не смогу прекратить. Мамочка, я больше не смогу разговаривать. Я ничего не могу сделать с тем, что кричит внутри меня. Скажи, что вы все напутали, что ты заболела… Что папа уже едет ко мне…

Денис беспомощно прислонился к стене у входа в спальню Кати. Все, что он был способен придумать… Да, позвонить Насте. Он включил громкую связь, чтобы она послушала крики девочки, потом коротко объяснил, что случилось.

– Пришли мне адрес, маршрут, – быстро произнесла Настя. – Я приеду. Постараюсь без Артема. Это значит, надо попросить Игоря. В такой ситуации одного или с нянькой не оставлю… Господи, Денис, извини, что прервалась. Я Артема вообще не оставлю. Он тут, как-то оказался за моей спиной. Короче, мы приедем вместе. Постараюсь что-то ему объяснить по дороге. Пришли сообщение.

– Не благодарю, – выговорил Денис. – Слова ничего не значат. Они не передадут то, что я сейчас чувствую. Для меня даже твой голос звучит как спасение. Теперь переживаю за Артема.

– Он справится, – уверенно ответила Настя. – Не скажу, конечно, что все у нас всех будет хорошо. Будет плохо и тяжело, но мы будем вместе. Важно это.

Катя кричала долго. Это оказался ее способ борьбы с непереносимой болью. Потом лежала на кровати неподвижно, со стороны казалось, что ребенок тонет в потоке безмолвных слез. Голоса у нее больше не было.

Когда Светлана привела ее вниз, она недоуменно посмотрела на тоненькую рыжую женщину с зелеными глазами и такого же яркого мальчика.

– Кто это? – безучастно прохрипела Катя.

– Артем и Настя, – ступил ей навстречу мальчик. – Мы подумали, что ты нас зовешь. Мы переводчики крика и плача.

Часть шестая Кого проклинают матери

Мы подруги

Вера с утра поняла, что это не ее день. Не успела выпить кофе, как ей позвонила косметичка, салон которой находится неподалеку от офиса Дениса.

– Привет, Вера. Ты не икаешь? Я уже час тебя вспоминаю, и все не было времени позвонить. Я сегодня твоего встретила, представляешь?

– А чего тут представлять, Инна, он не инопланетянин.

– Так о том и речь. Он точно не инопланетянин. Не зеленый и не прозрачный. А такой, знаешь, настоящий мужик, как говорится, в соку и даже очень в соку.

– Не поняла, Иннуль, ты что, Дениса в первый раз видишь?

– Конечно, в первый после той жуткой истории, когда его чуть ли не через мясорубку пропустили. Ты же рассказывала, как он лежал – обрубок обрубком – и только что пузыри не пускал. Или пускал, не помню. Ты же сама говорила, что он не похож на того, кто может подняться. И что лучше бы ему помереть, чем годами ждать, пока горшок подадут.

– Я так говорила? Не помню. Но не суть. Он выздоровел, работает, горшки отменяются. Что тебя так вштырило?

– Не то чтобы… Но ты как-то нервно реагируешь. Вера, я представляла себе человека после таких травм и операций иначе. Ну, к примеру, хромой, перекос лица – именно так и бывает после перелома черепа. Мне ли не знать. Это же моя золотая жила – исправлять неисправимое. Шутка. Но ты меня поняла. А тут твой муж выходит из машины перед моим носом, и это такой крутой мэн, такой весь из себя обаятельный и притягательный… Очень крупный, массивный, но не толстый ни разу. Мускулистый, подтянутый… Лицо чистое, без всяких там шрамов, отеков, вмятин… И, на мой вкус, красивое лицо. Ну, ты поняла. Прямо заводящий какой-то мужик. Я его до повреждений пару раз видела, понимала, что интересный, но, в принципе, ничего особенного. А теперь… есть особенное.

– Да, страшное дело – весна, – ядовито проговорила Вера. – Не только у кошек гон.

– А чего ты злишься, Вера, мне просто интересно. Я знаю, что вы ругались, что у тебя к нему был миллион претензий… Но ты же знаешь: милые бранятся, только тешатся. Я вообще тебе приятное хотела сказать, но это ты сейчас как кошка: шипишь, как будто на хвост наступили. Знаешь, я тебе никто, терпеть не обязана. Перед следующей записью извинись, будь любезна. Или ищи себе другого мастера.