Перевёртыши

Охранник взял мальчишек за плечи и развернул назад. В комнату они вошли сами. Не сговариваясь, Тим и Вуд уселись на пол, прислонившись спинами к кроватям. Разговаривать не хотелось. На душе было ужасно гадко и стыдно. Стыдно смотреть другу в глаза, за то, что потащил его с собой в опасное приключение. Стыдно перед родными, которых они так глупо подставили. В комнату вошел охранник, поставил в углу ночной горшок и ширму, и вышел, даже не взглянув на них. Больше их не беспокоили. Пол ночи они просидели на полу, затем Тим встал и лег на кровать, отвернувшись к стене. Вуд немного походил по комнате, затем, решив, что хуже уже не будет, тоже прилег, хотя заснуть так и не смог. Весь следующий день их никто не беспокоил. Они то лежали на кроватях, то молча, по очереди, слонялись из угла в угол. Вуд пытался читать, Тим разминал мышцы, но оба не проронили ни слова и старательно отводили глаза. Вечером охранник отодвину книжный шкаф и кивком головы позвал их в комнату Наставника. Ребята вошли, остановились посреди комнаты, потупив головы.

– Ну? – Старший Наставник явно скучал, глядя поверх их голов.

– Мы зашли в комнату поболтать с друзьями, никого не было, и мы собрались уходить, как вдруг нас кто-то втолкнул в Ваш кабинет, – глядя исподлобья отчеканил Тим.

– Вот как? Обернитесь.

Мальчишки обернулись и остолбенели: к стене под углом были прикреплены два больших прямоугольных зеркала. В одном отражалась комната, в которой они провели ночь, в другом улица перед дверью.

– Эта система зеркал позволяет наблюдать то, что находится за моей стеной. Что скажете теперь?

Ребята вздохнули, уставившись в пол.

– Идите. – Они удивленно переглянулись. – Назад в комнату.

На третий день к их невеселым мыслям добавилось урчание голодных желудков. Но больше всего хотелось пить. Тим нашел в столе шашки, но Вуду было не до игры, и Тиму пришлось развлекаться выстраивая башенки из фишек. Ночью им даже удалось заснуть. Когда на следующий вечер охранник вошел в комнату, мальчишки, лежа на кроватях, вяло играли в шашки. Старший Наставник ждал их комнате, сидя перед столом, на котором стоял кувшин с водой и две наполненные чаши. Головы кружились, губы потрескались, в ушах звенело, но мальчишки молчали, изо всех сил стараясь отвести взгляды от воды. Наставник взял одну из чаш и сделал громкий глоток, внимательно наблюдая за пленниками. Еще один громкий глоток, еще один. Медленно допив воду, Старший Наставник поставил чашу на стол, и наполнил ее из кувшина.

– Пейте!

Ребята не шелохнулись.

– Ну что ж, вы сами сделали свой выбор. Теперь пути назад у вас нет. Пейте.

Кажется голос у наставника подобрел? Или это кажется от звона в ушах?

– Пейте, и внимательно меня слушайте.

Вот так они с Тимом очутились в Школе. Они оказались здесь самыми молодыми учениками, и их Наставником стал сам Старший Школы. Изнуряющая физическая подготовка неожиданно прерывалась лекцией или практическими занятиями на природе. Записывать ничего нельзя, хотя есть специальный предмет – каллиграфия – где они изучали характеристики почерков и учились менять свои. Когда после первой тридцатидневки их отпустили домой, выяснилось, что отца Вуда повысили в ранге, а семья получает дополнительный брикет в десятидневку. Их семье пришлось переехать в другой дом, где комнату для Вуда выбрал сам Старший Наставник. Родные старательно делали вид, что ничего удивительного не произошло, но Вуд несколько раз ловил на себе тревожный матушкин взгляд. Что изменилось в семье Тима, Вуд не спрашивал. Произошедшее навсегда отбило охоту задавать лишние вопросы. Постепенно ребята втянулись, появился интерес. Хотя таланты у них оказались разные. Вуд сейчас самый молодой из Наставников Школы, а Тим стал телохранителем Советницы. Иногда приятели встречаются в городе за выпивкой, болтают о девушках, книгах, новых товарах, слушают городские сплетни. Но они никогда не говорят о работе и не вспоминают в разговоре о прошлом. Школа научила подмечать малейшие детали, но до времени, держать их при себе. Вуд уверен, что Тим сейчас вполне доволен своей судьбой. Впрочем, и Вуд ни разу не пожалел о перемене в своей жизни.

Глава 3.Смута.