Напомню, что членом-корреспондентом АМН СССР я стал в 1969 году, когда в моем избрании основную роль сыграла З. В. Ермольева. Теперь-то я знаю, как трудно попасть в любую академию, особенно с периферии. Чтобы бы там не говорили, но при прочих равных предпочтение чаще отдают москвичам и петербуржцам. До моего избрания в академию, да и какое-то время после этого, я искренне полагал, что при избрании решающую роль играют научные заслуги кандидата. В последующем я неплохо стал разбираться в "академических играх" и убедился, что основное — это не научные заслуги, а служебное положение и протекционизм. В этом легко убедиться, проанализировав так называемые объективки, составляемые на каждого кандидата, или научный багаж избранных. За редким исключением в числе последних Вы не найдете "рядовых учёных", а встретите лишь фамилии директоров академических институтов, их заместителей, руководителей министерств, ведомств и даже издательств. Короче говоря, до сих пор государственные академии (РАН, АМН и др.) остаются прибежищем номенклатуры. Если кому-то повезло и он стал у руководства академическим институтом, то почти автоматически попадает в члены той или иной академии, причем директор обычно в качестве академика, а его заместитель — члена-корреспондента. Поэтому ореол вокруг каждого из них в подавляющем большинстве случаев не соответствует их истинному содержанию. Особенно практиковалось это до развала Советского Союза, когда и назначение на высокие должности, и выделение мест в академии, в конечно итоге, зависели от ЦК КПСС, а борьба за места шла страшная и они всегда выделялись "под кого-то". Обычно непосредственно выборам предшествовали заседания партийных групп из состава членов академий, на которых неизменно присутствовали ответственные работники ЦК КПСС. На каждое вакантное место было принято рекомендовать не более двух человек, из которых первой в списке стояла фамилия креатуры ЦК. Далее, за чертой стояли фамилии остальных кандидатов. и поскольку большая часть выборщиков являлась коммунистами, исход голосования предопределить было не трудно.
Но в "большой" и "малых" академиях существовала еще одна форма избрания, которую Баев как-то назвал "избранием по доверию". Эта форма "избрания" предполагала выделение специальных мест для особо отличившихся работников закрытых систем, которые практически не имели публикаций и неизвестных поэтому широкой научной общественности (о "спецместах" я упоминал выше). Об этих вакансиях иногда объявляли в газетах при указании специальности, в ряде случаев не имеющей никакого отношения в истинному профилю работы претендента, а чаще о них узнавали лишь в день выборов. Во время выборов, естественно после "обсуждения" на партгруппе, академик-секретарь неожиданно сообщал еще об одном месте и рассказывал о заслугах претендента и просил голосующих поверить, что речь идет действительно о "достойном" человеке. У непосвященных людей появление новых академиков или членов-корреспондентов, избранных таким образом, нередко вызывало немалое удивление, но большинство воспринимало это, как должное.
Вскоре после возникновения Проблемы подобная система выборов в академии была предусмотрена и у нас. Осуществить её не представляло никаких трудностей, поскольку в состав Межведомственного совета входили ответственные члены Президиума АН СССР: Овчинников — вице-президент, Скрябин — главный ученый секретарь и Баев — академик-секретарь одного из отделений. Руководство других академий также было в курсе дела.
С помощью подобной системы выборов, в академии попал ряд известных мне сотрудников Организаций п/я А-1063 и п/я А-1968., в частности, Ашмарин и Паутов, а из привлеченных к работам этих организаций — С. В. Прозоровский. Особенно запомнился случай с "избранием" Сандахчиева, молодого, и в общем-то способного, но еще совсем "зеленого" директора ВНИИ в Кольцово. Не успел он в нашем совете защитить докторскую, как мне позвонил В. Д. Беляев и потребовал срочно поставить диссертацию, на утверждение, а через три месяца присвоить Сандахчиеву звание "профессора". Вслед за этим "под него" было выделено место и он стал членом-корреспондентом АН СССР. На все ушло не более полугода. Я не могу утверждать, но полагаю, что именно сходный путь прошёл и Овчинников, который еще в середине 60-х годов был кандидатом наук, а в 1970 году уже стал академиком! Примечательна также карьера Скрябина. В течение многих лет, вопреки существующим традициям, он исполнял обязанности главного ученого секретаря АН СССР, будучи лишь членом-корреспондентом, что вызывало к нему соответствующее отношение. Скрябина несколько раз "заваливали" на выборах в академики и действительным членом он стал только в 1979 году, не без давления на голосующих со стороны Овчинникова и Баева. Все трое всегда выступали как одно целое и можно было быть уверенным, что если один из них говорил "да", то тоже скажут и другие.