Перевёртыш

Иногда мне кажется, что по изданным за эти годы сборникам можно проследить развитие в нашей стране многих аспектов молекулярной генетики микробов. Конечно, если бы это была настоящая программа, т. е. на неё отпускались бы деньги, которые для подобных целей у Овчинникова имелись, то эффективность работ была бы гораздо большей. А в общем получалось так, что управлять исследованиями было не на что и приходилось лишь анализировать или обобщать то, что отдельным энтузиастам удавалось сделать вдалеке от больших научных центров на скудные средства, выделявшиеся из бюджета вузов или маленьких НИИ. Да и участниками во многом были сотрудники институтов глубокой периферии. Для них эти совещания были единственной возможностью встретиться друг с другом и поговорить.

Начало работ

Et quorum pars magna fui (Вергилий)

И в чем я сам принимал большое участие.

Примерно в 1976 году по моей просьбе В. Д. Беляев обратился в "инстанции" за разрешением работать и проводить генетические исследования во ВНИИсинтезбелке с вакцинным штаммом чумного микроба, что вообще-то в Москве не разрешалось. К моему удивлению разрешение было дано, причем ни кем-нибудь, а шефом КГБ Андроповым (мне показали даже его подлинную резолюцию: "Разрешить").

Не помню уже как, но я достал ампулу вакцины EV и в присутствии моего "ангела-хранителя" Мельникова (он же "старший научный сотрудник" лаборатории) сделал высев. Культура была изолирована и работа началась. Трудности у меня возникли лишь с тем, что пришлось "допущенных" сотрудников знакомить с культурой и что некоторые из них категорически стали отказываться от новой тематики. Я так и не мог понять, то ли они чего-то боялись, то ли не хотели заниматься закрытыми работами. Но в общем все устроилось и первый успех не заставил себя ждать: нам удалось этому штамму передать отклонированную плазмиду гемолиза кишечной палочки. В сопровождении охраны я отправился к В. Д. Беляеву, чтобы показать ему чашки.

В то время никто не знал, чем могли закончиться эксперименты по передаче даже вакцинным штаммам чужеродных генов. Бытовало мнение, что они могут привести к появлению бактерий с новыми, необычными свойствами. Поэтому приходилось соблюдать максимальную осторожность, хотя в таком нережимном институте, каким был ВНИИсинтезбелок, подобный проходному двору, в общих комнатах, без боксов и с необученным персоналом, ранее имевшим дело только с кишечной палочкой, делать это было очень трудно. Примером того, насколько в таких условиях трудно было работать, может служить весьма забавный эпизод. Тогда у меня возникла идея попытаться отклонировать гены синегнойной палочки, кодирующие, образование синильной кислоты, которые можно было бы передавать другим бактериям, лишенным такой способности и использовать в интересах Проблемы Но для этого нужно было иметь цианиды, необходимые для отбора соответствующих рекомбинантных клонов, однако на работу с ними разрешения я не имел и официально достать их не мог. Поэтому, посоветовавшись с моим "ангелом — хранителем", т. е Мельниковым, я решил получить синильную кислоту сам. Дождавшись, когда все сотрудники уйдут из лаборатории, мы с Мельниковым заперлись в одной из комнат, где был вытяжной шкаф, и занялись работой. Однако реакция пошла слишком бурно и я не знал, как её остановить. В конце-концов это мне удалось, но страха мы натерпелись!

В связи с описанным эпизодом невольно вспоминаются другие несуразицы в организации работ. Укажу лишь одну из них. Как я упоминал, для работы с ядами надо было иметь специальное разрешение санэпидсианции и милиции и соблюдать ряд условий. В то же время яды можно было заказывать по импорту и никто при этом не интересовался наличием разрешений. Таким путем в моей лаборатории накопился ряд токсических веществ, которые в текущей работе мы использовать не могли. Когда об этом узнал Дорогов, то немедленно потребовал их уничтожить. но где и как никто не знал (Дорогов даже предложил вывезти их за город и закопать, от чего я сумел его отговорить). Так они и лежали много лет в простых несгораемых шкафах, которые открывались любым ключом.

А ведь всего сказанного могло не быть, если бы не местничество, не межведомственная разобщенность и не секретность, доведенная до абсурда!