Перевал (СИ)

— Меня другое смущает, — Алексей, вроде пришёл в себя и всматривался в сцены гибели, выложенные разноцветным стеклом на стенах. — Я не вижу сцен с воскресением.

Про себя он отметил, что Смирнов был не простым воякой. Человек явно был начитан и имел широкий кругозор.

— Может мы её просто не видим, а может, для этого надо зайти в другой храм. Но не факт, что чудо в виде воскресения казнённой семьи являлось обязательным элементом для зарождения местной веры.

— Или надо просто получше всмотреться.

Алексей сделал несколько шагов к стене, подойдя к ней почти вплотную. Протянул руку и смахнул пыль, делающую изображение нечётким.

Рядом оказался полковник.

— Молодец, — только и сказал он.

Недалеко от того, что можно было принять за мозаичное изображение ядерного взрыва, виднелась маленькая фигура в белых одеждах. И не было понятно, то ли она парит в воздухе, то ли стоит на холме. А художник настолько тщательно выложил изображение, что сомнений, кто это, не оставалось.

— Осмелюсь предположить, что властители города сильно пожалели, когда решили её казнить через утопление, а не просто отрубив ей голову, — почему-то Алексею казалось, что если бы они смогли очистить потолок и рассмотреть, то что изображено на нём, то они бы встретили лик той самой «утопленницы». Вот только непонятно, в какой ипостаси они бы её там обнаружили. В качестве несущей смерть, как наказание, или всепрощающей девы любви и милосердия? С другой стороны, сцена с горящим городом любви как бы подсказывала ответ. Хотя, кто его знает, вера, да и религия как её формальное проявление — довольно тонкие материи, иногда требующие вдумчивого толкования.

Даром, что из-за веры даже, казалось бы, в одного и того же бога, люди готовы были с упоением друг друга кромсать, то устраивая крестовые походы, то джихады, то принося в жертву сотни пленников во славу летающего змея.

Мозаика с апокалипсисом, на которой одновременно был изображен ядерный взрыв — а сомнений в том, что это был именно он, почти не осталось — и парящая фигура девушки производили завораживающее впечатление.

Неотвратимость наказания. Возмездие. Жестокость. Справедливость. Ассоциации приходили на ум одна за другой.

Девушка на изображении ничего не делала. Она просто взирала на то, что происходило. На то, как сгорали в адском пламени те, кто посмел убить её семью, те, кто попробовал убить её.

Или она взирала на то, до чего довели себя люди, лишённые божьей любви, истины, которую они не захотели услышать и принять?

— Хоть одну религию можно построить не на смерти? — задал риторический вопрос Алексей.

Они вернулись к малому дольмену и чёрному обелиску с рунами.

Между дольменом и монолитом лежало тело в одеждах, которые иначе как священническими назвать было сложно. Они были другие, надетые поверх обычной гражданской одежды, которую можно было во множестве видеть на остальных жертвах, и явно носили ритуальный характер.

Почему-то Алексей ждал увидеть белый воротничок католического священника, но нет, ничего такого не было. А вот в руке служитель культа сжимал цепочку со уже знакомым символом, только этот был побогаче, явно из золота и украшен четырьмя кроваво-красными камнями.

— Интересно, о чeм он подумал за секунду до? — заглянул через плечо Толик. — Что пришло время кары Божией? Что много грешил? Что зря он пнул соседского кота и подсматривал за одноклассницами в душевой?

— Что-то я вообще сомневаюсь, что он успел, что-то подумать, — Дима не отреагировал на шутки товарища, а просто стал фотографировать священника. При этом его дозиметр ускорил свой тревожный треск рядом с дольменом. — То, что здесь бабахнуло — я ни о чeм таком никогда не слышал, даже представить не могу, чтобы это такое могло быть. Но штука исключительно эффективная и смертоносная. Положить столько народу одним махом за несколько секунд, не повредив здания и технику — это надо суметь. Я говорю — что бы это ни было, это стоит даже не миллиарды, сотни миллиардов долларов!

— Ты же вроде говорил, что это могла быть нейтронная бомба.

— При взрыве нейтронной всё равно должны быть разрушения от взрывной волны.

— Так может, мы их просто не видели эпицентра, который где-нибудь за городом.

Дима скривился, выражая сомнение, что-то в теории с нейтронной бомбой, по его мнению, не сходилось.

За алтарём оказалась комната, с минимальным набором мебели: массивный деревянный стол, такие же стулья и длинный шкаф того же материала. Материал успел рассохнуться и кое-где пошёл большими трещинами.

Больше всего комната походила на рабочий кабинет.

Полки шкафа были уставлены пыльными фолиантами и свитками, которые, наверное, рассыпались бы труху, реши Алексей до них дотронуться.

На свободной от книг стене висело уменьшенное чеканное изображение известного по главному залу монолита.

На столе тоже были разложены пожелтевшие бумаги. Нет, это точно не бумага. Большие листы были чем-то иным, но не бумагой. Бумага бы так долго не сохранилась. Это был пергамент, по крайней мере, очень похож. С рисунками и текстами.