Перевал Дятлова

— Вы правы, в этом моменте нестыковка. Все, что произошло той ночью, не сходится друг с другом. Словно пытаешься собрать картинку из кусочков разных мозаик. Нет никакой логики, никакого здравого смысла. — Его улыбка расплылась зловеще и голос стал резче. — Теперь видите, во что вы ввязываетесь, молодой человек? Вы никогда не найдете начало этой истории: можно потратить годы, размышляя, рождая гипотезы и выстраивая версии, мучаясь бесконечными вопросами, не дающими покоя ни днем ни ночью… — Он опустил взгляд. — Но, конечно, вас это не коснется. Возвращайтесь в Екатеринбург, напишите свою статью и забудьте обо всем. Вот вам мой совет.

— А что Лев Иванов? Он еще жив? — продолжал Виктор, игнорируя последние слова Юдина.

Тот покачал головой.

— Он умер несколько лет назад.

— А члены поисковой группы? Большинство из них были студентами института — некоторых ведь можно найти?

— Полагаю, что да. Послушайте, если вы так настойчивы, вам надо поговорить с Вадимом Константиновым.

— С кем?

— Вадим Константинов управляет фондом Дятлова в Екатеринбурге. На время трагедии ему было лет двенадцать. Но он хорошо запомнил это событие и с тех пор пытается докопаться до правды. Поэтому и создал фонд — в память погибших и оставшихся в живых. Много лет он пытается добиться доступа ко всем документам по делу, но без большого успеха. Уверен, что вам он поможет всем, что в его силах. Его адрес — улица Ясная, 18.

— А вы когда-нибудь ходили на Отортен или Холат-Сяхыл после… после той трагедии?

— Да, — ответил старик, — я побывал и там и там, как только территорию открыли летом 1962 года.

— И вы что-нибудь там нашли? — спросил Виктор, запоздало понимая, насколько глупым вышел вопрос.

Юдин чуть грустно улыбнулся, опуская глаза, и сказал:

— Я — нет. А вот Константинов нашел.

— Константинов?

— Он ходил туда с экспедицией два года назад.

— И что же он нашел?

Юдин медленно поднял глаза и встретился взглядом с Виктором, продолжая улыбаться:

— Металлическую решетку.

— И… что это означает?

— Возвращайтесь в Екатеринбург и поговорите с Вадимом, он вам все расскажет о своей находке.

— А почему вы не можете мне рассказать?

— Потому что я устал, понятно? — повысил голос Юдин, и Виктор вдруг только сейчас заметил в его глазах печать нелегкой ноши бесконечных вопросов без ответов, давившей его все прошедшие годы — как тяжелые пласты снега на вершине горы, где погибли его друзья. — Я устал и хочу вздремнуть — я всегда отдыхаю в это время дня.

Виктор не нашелся что сказать и обескураженно закивал:

— Спасибо, что согласились на встречу.

— Пожалуйста.

Провожая его до двери, Юдин спросил:

— Вы знаете, что значит Холат-Сяхыл. А Отортен — знаете?

Виктор обернулся:

— Та гора, на которую они изначально планировали подняться? Нет, не знаю.

— Это тоже на языке манси. Буквально переводится: «не ходи туда».

Рассказывает доктор Басков [2]

Вряд ли нужно говорить, что Стругацкий меня очень заинтересовал, во многом потому, что (как и показал самый первый медицинский осмотр при поступлении в больницу) он был абсолютно нормальным человеком во всех отношениях — за исключением разве что преждевременной седины в волосах. Температура, давление, ЭКГ, координация движений, зрение, слух, осязание — всё в норме. Отклонения были самыми незначительными, но этого и следовало ожидать, если учесть, какую физическую нагрузку этот человек недавно испытал. И он практически полностью восстановился после нее. Коэффициент умственного развития оказался выше среднего, и это тоже было неудивительно. Короче говоря, он ничем не выделялся из десятков тысяч людей его возраста и образа жизни.