Перевал

Эгле поставила на стол миску с сахаром, который выпаривают из корней осоки, что на болоте. Только они с Марьяной знали, как отличить сладкую осоку от обыкновенной. И еще малыши, которые чутьем знают, какая трава сладкая, а какую нельзя трогать. Потом Эгле разлила по чашкам кипяток, и каждый сам черпал ложкой густой серый сахарный кисель. У Вайткусов просто. К Вайткусам все любят ходить.

- Ничего страшного? - спросил Томас у Эгле. Как будто не спрашивал уже три раза.

- На нем, как на кошке, сразу заживает.

- Ты все-таки сомневаешься? - спросил Сергеев.

- Я не сомневаюсь, - сказал Томас. - Другого выхода нет. Ты предлагаешь ждать еще три года? Мы вымрем от скудости.

- Мы не вымрем, - успокоил с койки Вайткус. Борода и копна волос скрывали все лицо. Был виден только красный нос, светлые пятна глаз. Неизвестно, откуда вылезал тонкий голос. - Мы окончательно одичаем.

- Одно и то же, - сказал Томас. - Попался бы мне Даниэль Дефо. Жалкий враль.

Вайткус захохотал, словно закашлялся.

Олег уже слышал эти разговоры. Сейчас их вести - совсем уже пустое дело. Он хотел было пойти в сарай, где Старый с учениками снимал шкуры с убитых шакалов, поговорить со Старым. Просто поговорить. Но потом поглядел на миску с сахаром и решил съесть еще немного. Дома они с матерью доели свою долю еще на позапрошлой неделе. Он зачерпнул сахару так, чтобы ложка была неполной.

- Пей, Марьяшка, - сказала Эгле. - Ты устала.

- Спасибо, - поблагодарила Марьяна. - Я грибы отмачивать положу. А то заснут.

Олег разглядывал Марьяну, будто впервые увидел, даже ложку забыл поднести ко рту. У Марьяны губы как будто нарисованы, они чуть темнее к краям, удивительные губы, таких ни у кого больше нет во всей деревне. Хотя она немного похожа на Сергеева. Совсем немного. Наверное, тоже похожа на мать, только ее матери Олег не помнил. А может быть, на своего деда? Удивительная вещь - генетика. Старый в теплице - яме за сараем, хозяйстве Марьяны, ставил для учеников опыты Менделя с горохом. Ну, правда, не с горохом, а со здешней чечевицей. Все сходилось, только с коррективами. Иные наборы хромосом, разумеется, иные. У Марьяны треугольное лицо, скулы и лоб широкие, а подбородок острый, так что глазам на лице места много, и они заняли все свободное место. И очень длинная шея, сбоку на ней шрам, розовый, с детства. Марьяна к нему привыкла, а из-за перекати-поля переживает. Не все ли равно, есть у человека точки на лице или нет? У всех есть. А на шее у Марьяны, как у других женщин или девочек в поселке, веревка с деревянной бутылочкой противоядия. Мужчины противоядие носят в кармане.

- Представь себе, что поход кончится трагически, - вслух подумал Сергеев.

- Не хотел бы, раз я в нем участвую, - сказал Томас. Вайткус опять засмеялся, забулькало где-то в середине бороды.

- Парни, Дик с Олегом, - надежда нашего поселка, его будущее. Ты один из четырех последних мужчин.

- Приплюсуйте меня, - пробасила Луиза и начала громко дуть в чашку, чтобы остудить кипяток.

- Меня ты не убедишь, - сказал Томас. - Но если очень боишься, давай оставим Марьяну здесь.

- Я боюсь за дочь - да. Но сейчас разговор идет о более важных вещах.

- Я пойду грибы намочу, - легко поднялась Марьяна.

- Кожа да кости, - сказала тетя Луиза, глядя на нее. - Буквально кожа да кости.

Проходя мимо отца, Марьяна дотронулась кончиками пальцев до его плеча. Он поднял трехпалую ладонь, чтобы накрыть кисть Марьяны, но она уже убрала руку и быстро прошла к двери. Дверь открылась, впустив мерный шум дождя, и громко хлопнула. Олег чуть было не сорвался вслед за Марьяной, но удержался, неудобно как-то.

Из второй комнаты вышел, нетвердо ступая, один из сыновей Вайткуса. А всего у Вайткусов было шестеро детей, мировой рекорд.

- Сахару, - попросил сердито ребенок.

- Я тебе покажу - сахару! - возмутилась Эгле. - А зубы у кого болят? У меня? А босой кто ходит? Я?

Она подхватила мальчишку и унесла из комнаты.

Олег увидел, что его рука сама по себе снова зачерпнула сахару из миски. Он рассердился на себя и вылил ложку обратно. Пустую поднес ко рту и облизал.

- Давай я тебе еще кипятку налью, - предложила тетя Луиза. - Жалко мне ребят наших, всегда какие-то недокормленные.

- Сейчас еще ничего, - сказала Эгле, возвращаясь в комнату. Вслед ей несся басовитый рев Вайткуса-младшего. - Сейчас грибы пошли. И витамины есть. Хуже с жирами...

- Мы сейчас пойдем, - тетя Луиза все беспокоилась. - Ты бледная совсем.

- Ты же знаешь, почему, - постаралась улыбнуться Эгле. Но улыбка получилась гримасой, как будто ей больно.

Эгле месяц назад родила ребенка, девочку, мертвую. Старый говорил, что ей уже поздно рожать. И организм истощен. Но она - человек долга. Род должен продолжаться. Понимаешь? Олег понимал, хотя разговоры об этом неприятны, потому что об этом вроде бы не надо говорить.

- Спасибо за угощение, - поблагодарила тетя Луиза.

- А как ты умудрилась раздаться, непонятно, - сказал Томас, глядя, как громоздкое тело тети Луизы плывет к двери.