Перевал

Дик принес кролика. Козел почему-то испугался безжизненной тушки, подпрыгивая, умчался к откосу и остановился там, сокрушенно тряся головой.

— Чует, дурак, что его ждет, — сказал Дик. Он бросил кролика на камни. — Давайте сейчас его съедим, веселее идти будет. И Томасу полезно. Правда, еще полезней горячей крови напиться, я всегда на охоте так делаю. Но ты ведь, Томас, не будешь?

Томас отрицательно покачал головой.

— Что делаете? Карту смотрите? — спросил Дик.

— Томас заставляет меня повторять — на случай, если с ним что-то случится.

— Чепуха, — сказал Дик, садясь на корточки и начиная ловко разделывать тушку, — ты еще можешь идти. А плохо будет — вернемся.

Олег понял, что Дик не хочет обидеть Томаса. Дик с самого начала говорил, что Томас может не дойти.

— Ничего, — сказал Томас, который ничем не показал, как ему неприятен равнодушный тон Дика. — Лучше подстраховаться.

Когда они пили чай — кипяток с корешками, козел решился, подошел ближе, но не с той стороны, где Дик кинул шкуру кролика, а с другой, как бы отгородившись от шкурки костром и палаткой. Он тяжело вздыхал, и Марьяна кинула ему несколько сушеных грибов.

— Вот это лишнее, — сказал Дик. — Грибы нужны нам самим. Может так случиться, что мы больше ничего не найдем. А как обратно идти?

— Там, за перевалом, есть пища, — сказал Томас.

— Мы не знаем, есть или уже нет, возразил Дик. — Глупо погибать от голода. А в морозы лучше много есть.

— В крайнем случае съедим козла, — сказал Олег.

— Почему в крайнем? — спросил Дик. — Мы его обязательно съедим. И скоро. А то еще сбежит.

— И не думай, — сказала Марьяна. — Не надо.

— Почему? — удивился Дик.

— Потому что козел хороший. Он вернется с нами в деревню. И будет жить. Нам пора иметь своих животных.

— Я тебе таких козлов тысячу притащу, — сказал Дик.

— Неправда, ты только хвастаешь. Не приведешь. Их не так много в лесу. И если он не захочет, ты его никак не притащишь.

— Дотащить трудно. Но мы пойдем с тобой, ты умеешь со зверями разговаривать, — сказал Дик и стал резать кролика на равные доли, чтоб всем поровну.

— Я не дам убивать, — сказала Марьяна. — У нее будут маленькие.

— У кого? — спросил Олег.

— У козла, — сказала Марьяна. — У козлихи.

— Так это коза? — спросил Томас.

— Да, козлиха, коза. Я знаю.

— Похоже, что самка, — сказал Дик. — Я просто не поглядел.

— Смешно, — сказал Олег.

— Ничего смешного, — ответила Марьяна.

— Робинзон Крузо тоже разводил коз. И пил их молоко.

— Ну, из этого ничего не выйдет, — заявил Дик. — Я пробовал. Отрава.

— Марьяна права, пускай коза живет, — сказал Томас. — Эксперимент может получиться перспективным. Всегда надо думать о том, что будет завтра.

— И еще надо думать, чтобы не умереть сегодня, — возразил Дик.

— Козу будем подкармливать, — сказала Марьяна.

— И не вздумай, — сказал Дик.

— Я свое буду отдавать. — Марьяна упрямо глядела на Дика, острый подбородок вперед. Дик склонил голову, разглядывая девушку, как незнакомую зверюшку.

Томас поднялся первым и пошел складывать палатку. Его трясло.

— Может, вернешься? — спросил его Дик.

— Поздно, — ответил Томас. — Я пойду.

— Подумай, — сказала Марьяна, рассерженная на Дика, как ты можешь так говорить! Одному до поселка не дойти.

— Олег с ним может вернуться. — Это Дик сказал так, чтобы оставить за собой последнее слово. Но оказалось, что последнее слово все-таки осталось за Марьяной.

— Олегу нужнее за перевал, чем тебе, — сказала она.

— Ты тоже? — сказал Дик и лицо его было неподвижно, лишь шрам над глазом пульсировал.

— Пора идти, — заговорил Томас. — Если сегодня будем идти хорошо, может, выйдем на плоскогорье. В прошлый раз мы увязли в этом ущелье. Снег был по пояс. И метель.

Томас пошел впереди, по широкому ложу ручья, который при больших дождях, наверное, превращался в бурный поток, а сейчас лишь чуть-чуть журчал по обтесанным камням, обламывая наросшие за ночь у берега льдинки.

Коза сначала бросилась вперед, словно показывала дорогу, а потом раздумала, остановилась, Дик погрозил ей пальцем, но тут коза вздохнула, решила проявить лояльность, побрела за людьми. Хотя порой останавливалась и занудно вопила, уговаривая вернуться.

Чуть потеплело, снег под ногами начал таять, было скользко, за день пришлось раз десять перейти ручей, который вился по долинке, кидаясь от откоса к откосу, и ноги у всех закоченели.

Долинка, по которой стекал ручей, постепенно сужалась, каменные темные стены становились круче и сходились все ближе, пряча ручей в вечную тень. Шум его стал мрачным, отражался от стен, как в бочке. Было неуютно и страшно — никто из них, кроме Томаса, не был раньше в горах, тут даже Дик потерял всегдашнюю уверенность в себе, не убегал вперед, все время поглядывал вверх, словно боялся, что на голову упадет камень, и часто спрашивал Томаса:

— Ну скоро? Скоро выйдем?

— Зависит от того, как будем идти, — отвечал Томас.

Томас, как и все, согрелся, даже вспотел, почти не кашлял и шел быстрее, чем вчера. Только иногда хватался за бок.