Перевал

Андрюша так и заснул, облокотясь о стол, и спал, пока рука не ушла в сторону и голова не ткнулась носом в скатерть. Показалось, что секунд-майор ударил палкой по лбу его, а не Веню… В комнате горел свет. Эдуард Олегович с тревожным, смущенным лицом склонился над кроватью. В одной руке он держал чайную ложку с таблеткой аспирина, в другой — стакан воды.

— Выпей, — говорил он Вениамину, — это проверенное средство. Поможет обязательно.

— Ему бы укол сделать, — сказал со сна Андрей.

— Зачем? — Глаза Вениамина агрессивно горели. У него начинался жар. — Мне лучше.

Таблетку он все-таки проглотил.

— Я тоже устал за сегодняшний день, — сказал Эдуард. — Испытания, выпавшие на мою долю, когда я не жалея сил мчался в село Красное за помощью! Нет, я не набиваю себе цену…

— Мы так не думаем, — сказала Элла, глядя на него с сочувствием, которое раздражало Андрюшу. Он подошел к окну. Гром гремел чаще, а ветер уже наскакивал на дом так, словно хотел помериться силой со стенами. Андрюша прикрыл окно, и Веня сказал:

— Не надо, Андрюша, душно.

Элла положила ладонь на лоб Вене.

— Ну-ка, — сказала она, — давай еще разок поставим градусник.

Веня не сопротивлялся, глаза его горели, он что-то шептал.

— Что такое? — спросила Ангелина.

— Шучу, — прошептал Веня, — шучу, не обращайте внимания. — Он улыбнулся, но глаза смотрели отрешенно.

Дверь приоткрылась. Вошел дед Артем.

— Большая непогода, — сообщил он, оглядев сидевших в комнате. — А вы лекарство ему давали? Нужны антибиотики.

— Виноват, — сказал Эдуард. — Но ведь это первый случай в нашей деревне за два года. Я лекарства давно не выписывал.

— Он ездил на велосипеде в Красное, — сказала Элла.

— Небось не доехал, — усомнился дед.

— Велосипед сломался, — сказал Эдуард. — Можете посмотреть, колесо пополам. Чуть живой остался. Была бы еще одна жертва.

— Хватит жертв, — сказал дед, все еще стоя над Вениамином. — Ему бы живой воды.

— Неплохо бы, — сказал Эдуард Олегович. — Но лучше вертолет.

— Я пойду в Красное, — сказал Андрюша.

— Ты не дойдешь до утра, — сказал Эдуард. — Тридцать пять километров под ливнем и в бурю.

— Я не могу позволить, — сказала Элла.

Три старухи из тех, что сидели вчера перед клубом, а потом пели для Эллы, вошли рядком, сели, поклонившись, на скамью у двери, отказались от чаю.

— Ты не пришла, — сказала одна из них Элле. — Вот мы и пришли.

— Спасибо, — ответила Элла. — У нас несчастье.

— Знаем, — сказали старухи. Они были разные, но схожи с Ангелиной глазами, чистотой кожи и статью.

— Спасибо, — сказал и Веня, окинув их лихорадочным взором. — Вы пришли петь? Пойте, вы мне не мешаете.

— Плох, — сказала одна из старух. — Жар повышается.

— А у Эдуарда, конечно, антибиотиков нету, — сказала вторая.

— Мне они были не нужны. Здесь все здоровы. Я даже их не заказывал.

— За живой водой надо, — сказала первая старуха.

— Я пойду в Красное, — сказал Андрюша, — вызову вертолет.

— Вертолет — это хорошо, но лучше бы его не трогать, — сказала вторая старуха. — Живая вода лучше.

— Живая вода, жилая вода, пожилая вода, — мелодично и тихо запел Вениамин.

— Чувствует, — сказала первая старуха.

— Нуждается, — подтвердила третья, а вторая напомнила:

— Девица должна идти. Любящее сердце. — И все обернулись к Ангелине. Та покраснела, сказала серьезно:

— Я бы пошла, но пути не знаю.

— И никто не знает, — сказала первая старуха, — но ходили.

— Туда же ход потерян, завален обвалом, — сказал Эдуард.

— Ход потерян, — согласился дед Артем, — я проверял.

— Проверка — это, конечно, современно, — сказала первая старуха, — а моя бабка старика своего выходила, когда его волки задрали. Помирал ведь…

— А как она туда ходила? — спросил Эдуард.

— Незнамо, — ответили старухи. Потом третья сказала:

— Верно, Гришка дорогу знает к Царицыну ключу.

— Нет дороги, — сказал дед Артем. — Останемся, бабы, на почве исторической правды.

— А ты, баламут, молчи. Тоже мне, привидение! Не твоя колготня, стояла бы мельница, — сказала первая старуха.

— Стояла бы? А вы знаете, что там селедочную икру в черную красили?

— Красили, — согласились старухи. — На той неделе милиционер обещался приехать. Без шуму.

— Все-то вы знаете, бабы, — сказал дед с отвращением.

— Знаем, — согласилась вторая старуха и кивнула Элле на деда Артема. Шебутной он, выдержки маловато. За архивным документом человека не видит. Старухи захихикали.

— Хорошо, — вдруг сказала Ангелина, — я пойду. Пойду!

— Добро, — сказала первая старуха.

— Постыдись, — возразил Эдуард. — Ты же комсомолка, кончала училище, готовишься в вуз.

Резкий порыв ветра распахнул окно, молнии сверкали совсем близко. На подоконник уселся Гришка, скосил глазом в комнату.

— Сведешь девку к живой воде? — спросила вторая старуха.

— Омнианпрекларрррарара! — воскликнул ворон.

— Закрой окно, — сказала строго Элла, — у Вени жар.

— Рук нету, — ответил ворон, захлопал крыльями, взмыл, смешался с синевой вечера, молниями и черными облаками.

Элла бросилась закрывать окно.

— На рассвете пойдешь, — сказала первая старуха, — он покажет. Не отказался.

— Старый стал, — сказала, поднимаясь, вторая.

Скрипели ступеньки, старухи спускались с крыльца.