Читаем Переулок Мидак (ЛП) полностью

В молодости шейх Дервиш был учителем в одной из вакуфных школ[2], более того, был преподавателем английского языка!.. Он был известен своим трудолюбием и энергичностью. Судьба была благосклонна к нему и сделала его главой счастливого семейства. Когда вакуфные школы перешли в ведение Министерства просвещения, его положение, впрочем, как и у многих других его коллег, не имеющих диплома о высшем образовании, изменилось, и он стал простым клерком в Министерстве вакфов, снизившись с шестого до восьмого класса государственной службы. Жалованье его также стало соответствующим. Вполне естественно, что он глубоко опечалился из-за случившегося с ним несчастья и повёл неукротимый бунт, насколько это было в его силах, то объявляя об этом напрямую, то борясь скрытно, будучи вынужденным и сломленным обстоятельствами. Он прилагал все старания, подавал ходатайства, прося заступничества у вышестоящих лиц, жаловался на нужду и обременённость многочисленным потомством, но безрезультатно. Наконец он предался отчаянию, когда нервы его начали сдавать. В министерстве он прослыл служащим, который был вечно всем недоволен, жалобщиком, напористым, упрямым, вспыльчивым, в чьей жизни и дня не проходило без распрей и столкновений, к тому же слишком самоуверенным и ведущим себя вызывающе по отношению к другим. Если у него возникал с кем-то конфликт — а такое случалось нередко — в нём возрастало высокомерие, и к своему противнику он обращался по-английски, а если последний возражал против такого беспричинного использования иностранного языка, он с огромным презрением кричал ему: «Сначала выучись, потом уже заговаривай со мной!» Вести о его склочничестве и упрямстве наконец долетели сначала до руководства школы, однако оно было снисходительным, жалея и симпатизируя ему, с одной стороны, и боясь его гнева, с другой. Поэтому жизнь его продолжалась без серьёзных последствий, за исключением, разве что нескольких предупреждений и вычетов из жалованья за день-два. Но по прошествии времени он становился всё более заносчивым, пока однажды не додумался дать свободу своим корыстным речам на английском языке. В оправдание этому он сказал, что является артистичным служащим, а вовсе не обычным, как все остальные клерки. Он перестал работать, что заставило его начальника повести себя с ним решительно и сурово. Однако судьба действовала быстрее начальства: однажды учитель потребовал аудиенции у замминистра. Дервиш-эфенди — как его стали называть в то время — вошёл в кабинет замминистра неспеша и с достоинством, поприветствовав его как равного, и уверенно обратился к нему:

— Ваше превосходительство заместитель министра, поистине, Аллах избрал этого человека.

Замминистра попросил его пояснить, что он хочет, и тот величаво и самоуверенно продолжил:

— Я являюсь посланником Аллаха к вам с новой миссией.

Так закончилась его карьера в министерстве вакфов, а также прервались связи с социальной прослойкой, частью которой он являлся. Он покинул свою семью, друзей и знакомых и ушёл в мир Аллаха — как сам называл это. Из всех признаков прежней жизни у него остались лишь очки в золотой оправе. В свой новый мир он вошёл без друга, без средств и без пристанища. Сама его жизнь указывала на то, что в этом гноящемся мире некоторые люди могут выжить посреди горестной борьбы, без денег, дома и друзей, но и без тревог, печалей и нужды. Ни дня у него не прошло, чтобы он остался голодным, нагим и без крова. Положение его стало теперь мирным, спокойным и блаженным, которого он не знал до того никогда. И хотя он утратил свой дом, весь мир был отныне его домом, и хотя и был он лишён жалованья, его зависимость от денег также прекратилась, а что до семьи и друзей — несмотря на то, что он потерял их, все люди становились для него родными. Если изнашивался его джильбаб — ему приносили новый, если рвался галстук — ему дарили ещё один. Всюду, куда бы он ни шёл, люди тепло встречали его. Даже самому учителю Кирше, при всём его замешательстве и рассеянности, не хватало его, если он отсутствовал в кафе хотя бы один день. Несмотря на то, что простой люд был уверен в его способности творить чудеса, он ничего удивительного не совершал, и не предсказывал будущее. Он либо бывал замкнут и молчалив, погрузившись в оцепенение, либо наоборот, был посланником речей, сам не зная, как остановиться. Он был любимым и почитаемым, радуя всех одним своим присутствием среди них как добрый знак. Про него говорили, что он один из приближённых к Аллаху святых угодников, на которого снизошло божественное откровение сразу на двух языках — арабском и английском.

<p>2</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги