Переступить черту

Хуже всего было то, что он лишился зарплаты. Пенсионные сбережения по опционной программе отсроченного выхода в отставку тоже перестали пополняться, и он не имел доступа к накопительному фонду. Босх обратился в Комиссию по правам, но рассмотрение вопроса могло занять более полугода, и за это время период отсрочки истек бы. У него же не было денег на оплату обучения дочери в колледже и даже на проживание. Пришлось уволиться, чтобы получать пенсию и иметь возможность пользоваться средствами, накопленными в течение отсрочки. Босх подал иск о незаконных действиях управления, вынудивших его оставить работу.

В этот раз Холлер предпочел обсудить вопросы при личной встрече, что, по мнению Босха, было плохим знаком. До сих пор адвокат информировал его о ходе дела по телефону. Вероятно, что-то пошло не так.

– Полагаю, ты очень горд тем, что вызволил этого наркодельца? – заметил Босх.

– Ты же не хуже меня понимаешь, что он никуда не денется, – ответил Холлер. – У судьи не было выбора. А теперь этим займется окружной прокурор и припаяет моему клиенту какой-то срок.

– А чемодан с наличными ему наверняка вернут, – предположил Босх. – У тебя большая доля? Если не возражаешь, спрашиваю из любопытства.

– Пять штук плюс автомобиль. В тюрьме он ему не понадобится. Я знаю одного ликвидатора, который займется этим. Получу сверху еще пару тысяч.

– Неплохо.

– Неплохо, Гарри, если только все срастется. Мне надо оплатить разные счета. Хеннеган нанял меня, так как прочитал мое имя на автобусной остановке, пока сидел в патрульной машине на углу Флоренс-авеню, – и запомнил телефон. Я заказал шестьдесят рекламных постеров, расклеенных по Норманди и всему городу, и угрохал на это изрядную сумму. Если стремишься вперед, будь готов раскошеливаться.

Босх настоял на том, чтобы заплатить Холлеру за помощь в продвижении его иска, но, разумеется, плата была мизерной по сравнению с заоблачными высотами, которых ежедневно достигал адвокат, работая на Хеннегана. Взяв помощника для выполнения заданий вне стен суда, Холлеру удалось даже снизить затраты по иску. Он называл это правоприменительной скидкой.

– Кстати, о деньгах, – заметил Холлер. – Ты представляешь, во сколько нам обойдется учеба в Чепмене?

– Потратим целую пропасть денег. Больше, чем я заработал за первые десять лет в полиции. Но у Мэдди двойная стипендия. А как с этим у Хейли?

– Тоже вполне успешно, и это, разумеется, упрощает задачу.

Босх кивнул. Похоже, они поговорили обо всем, кроме того, ради чего встретились.

– Ну, выкладывай плохие новости, пока нам не принесли еду, – сказал он.

– Какие плохие новости?

– Я не знаю. Просто ты впервые назначаешь мне встречу, чтобы обсудить дела. Я понимаю это как плохой знак.

– Да нет, – энергично возразил Холлер, – я вообще не собирался обсуждать твои раздоры с УПЛА. Дело потихоньку продвигается. Как мы загнали их в угол, так они там и сидят. Нам нужно подумать о другом. Я хочу нанять тебя, Гарри.

– Нанять? Для чего?

– Ты ведь знаешь, что я занимаюсь делом Лекси Паркс, защищаю Да’Куана Фостера?

Босх не ожидал, что беседа примет такой оборот.

– Ну да, я слышал про твоего Фостера. Но какое отношение я…

– Понимаешь, Гарри, через шесть недель состоится суд, а у меня нет даже самой ерундовой зацепки, чтобы защитить его. Он невиновен, поверь мне, а наша замечательная судебная система перемелет его с хрустом. Если я ничего не предприму, его будут судить за убийство. Вот я и хочу, чтобы ты что-нибудь раскопал.

Холлер с такой горячностью подался в сторону Босха, что тот невольно отпрянул. У него уже не в первый раз возникло ощущение, что он не знает чего-то, известного всем вокруг. После ухода в отставку он далеко не всегда был в курсе последних городских событий. Он знал, что велось громкое дело об убийстве Лекси Паркс и что обвиняли Да’Куана Фостера, но это было все. Полгода он избегал читать газетные статьи и смотреть телепередачи, напоминавшие ему о деле, которому он отдал почти тридцать лет жизни, – о расследовании убийств. Он даже приступил к осуществлению давным-давно задуманного, но так и не реализованного плана реставрации мотоцикла «харлей-дэвидсон», вот уже пару десятков лет ржавевшего и пылившегося в гараже.

– У тебя же был в сыщиках какой-то амбал с кулачищами, – сказал Босх.

– Ну да – Сиско. Но он временно нетрудоспособен, да и вообще ему такое не по зубам. Я беру дела об убийствах не чаще чем раз в два года, а за это взялся лишь потому, что Фостер мой давний клиент. Ты мне очень нужен, Гарри.

– Нетрудоспособен? А что с ним такое?

Холлер резко дернул головой, словно его вдруг пронзила боль.

– Парень носится на своем «харлее» целыми днями по любым дорогам, перескакивая с одной полосы на другую. Гоняет в новомодном шлеме, из тех, что не защищают шею и оказываются полной бутафорией в критических ситуациях. Я предупреждал, что рано или поздно он доиграется, и попросил его завещать мне свою печень. Таких лихачей называют мотодонорами. Пусть даже они классно управляют мотоциклом, всегда найдется какой-нибудь лопух, из-за которого они и погорят.

– И что с ним произошло?