Переступая грань

Она раскраснелась, пошла быстрее, голос ее звенел в чистом морозном воздухе. Артем слушал Лизу с нарастающим изумлением: хорошенькие девушки не должны быть такими умными! И политика - не их дело. Знал бы он, кто заставил Лизу обо всем этом задуматься! Жан помог ей понять. Она и сама что-то такое чувствовала: смутное разочарование, неясную тревогу казалось, старое возвращалось в общество. Но Жан знал много больше.

- Сила государства в том, какую степень свободы может оно контролировать, - говорил он. - А какая степень свободы у вас? Никакой! Значит, и государство слабое.

- Что такое ты говоришь? - не из убеждения, а от обиды возразила как-то раз Лиза.

- А вот увидишь. Проедите свою нефть...

- Как это - проедим?

- Ну, вы продаете нефть и покупаете мясо...

Лиза так ясно услышала голос Жана, что испуганно оглянулась. Улица белым-бела, светят желтые фонари, и по-прежнему, кроме них, никого. Где ты, Жан? Темное, родное лицо, высокая фигура в беспечно расстегнутой куртке и ботинках на толстой подошве. Почему его к ней не пускают? А картины художника не выставляются - почему? Постой, при чем тут художник? Какая тут, между этими двумя событиями, связь? Какая-то есть... Чтобы все - как один, и один - как все. С детства помнила Лиза какой-то такой лозунг.

- А на выставку пойдем обязательно, - с непонятной Артему горячностью сказала она. - Сдадим экзамен и сразу пойдем.

6

Сдали историю партии - самый трудный, противный экзамен. Никакой арабский с ним не сравнится! Столько пустых слов, обещаний, нарочитой уверенности, столько дат, лиц и событий - мелких, ничтожных! И съезды, и пленумы, и еще какие-то сборища, и все их нужно запомнить, а они так друг на друга похожи, особенно пленумы: на одном решают что-то там ликвидировать и тогда - только тогда! - расцветет пышным цветом сельское хозяйство, на втором - это, ликвидированное, но уже под другим столь же длинным названием решают восстановить... О Господи, как это все упомнить? Впрочем, Лиза и не собиралась запоминать. Понаделала шпаргалок - и все дела. А Ира честно учила, изо всех сил стараясь понять, разобраться - в этом ей помогал отец: когда-то вел семинары. Соответственно Лиза получила "отлично", Ира же "хорошо". Вконец обнаглев, Лиза даже не удосужилась шпаргалку переписать, так по ней и шпарила, то заглядывая в листок, то глядя на преподавателя честным, преданным взглядом.

- В другой раз слушайся старших, - сказала она огорченной Ире. - Из-за этих поганых пленумов сорвалась повышенная стипуха. А ведь она летняя, длинная...

- Да ладно, - постаралась взять себя в руки самолюбивая Ира. - Предки подбросят. Я же не в общежитии!

- Трудно понять, зачем нам их пленумы? - продолжала меж тем Лиза. Все их решения, постановления... Помнишь, как взбунтовались наши иностранцы?

Еще бы Ире не помнить! Жан все уши им тогда своим возмущением прожужжал.

- Почему мы должны учить историю вашей партии? - кричал он на Иру. Русский - да, литература - конечно, история - тоже... Но это...

Он не смог подобрать подходящего слова, да и Лиза остановила его. Подошла, обняла за плечи.

- Тихо, тихо, при чем тут она?

Жан мгновенно умолк, виновато взглянул на Иру, улыбнулся смущенно жемчугом блеснули ровные белые зубы, - низко склонив курчавую голову, чуть коснулся поцелуем ее руки, а Лизу дружески чмокнул в щеку.

- Извините, конечно, при чем здесь вы?

А через неделю ворвался сияющий, гордый.

- Отменили! Разрешили! И на лекции не нужно ходить! Только китайцы будут учить и сдавать. Их землячество с самого начала было против, они и в ректорат не пошли. Ну так им и надо - пусть зубрят, если хочется. Мало им своих, что ли, пленумов?..

Итак, Ира с Лизой сдали историю КПСС и с сознанием выполненного долга, с легкой душой и веселым сердцем пошли на выставку со своими мальчиками.

Это только так говорится - "пошли". На самом же деле долго ехали в метро - с двумя пересадками, - потом на автобусе: клуб и в самом деле находился черт-те где. Большой, белый, с массивными, как слоновьи ноги, колоннами, он гордо возвышался в районе серых пятиэтажек, но погоды здесь явно не делал. Вечером там шел приключенческий фильм, а сейчас, днем, было ошеломляюще пусто, хотя афиша у входа приглашала на выставку.

- Проходите, проходите, - приветливо сказала старенькая вахтерша с усталым от долгого бездельного сидения лицом и блеклыми, словно выцветшими глазами. - Вон гардероб, можете раздеться, я пригляжу. Все одно никого нет.

Чуть помедлив, пришедшие повесили свои пальто, и эти четыре одежки, скромно притулившиеся в громадном пустом гардеробе, как-то особенно зримо подчеркнули полный провал выставки, на которую только они и пришли.

Зал, где висели картины, был, разумеется, пуст. В углу стоял покрытый красным сукном столик с красной же книгой отзывов. И даже ручка предусмотрительно лежала рядом. И эта книга, и эта ручка прямо-таки вопили о милосердии. "Обязательно напишу!" - решила Лиза, взглянула строго на Иру, и та кивнула.

- А как же, - тихо ответила она на немой Лизин призыв.