Перестройка как преступление

Естественно, Сталин и политическое руководство СССР сразу поняли огромное значение Архива тайной власти для укрепления их собственного режима. Немедленно отдается приказ перевезти архив в Москву, где для него руками военнопленных строится специальное здание. О самого начала устанавливается режим сверхсекретности и статус Особого архива СССР. О существовании его знают единицы даже в высших эшелонах власти. В первые годы существования архива, примерно до смерти Сталина, его документы серьезно изучаются, делаются переводы ряда материалов, относящихся даже к XVIII веку, то есть исследуются технология и эволюция тайной власти Запада. Однако позднее востребованность архива резко снижается. Судя по листам использования, архивные дела затребовались только для оперативной работы КГБ и военной разведки, да и то материалы теряли для них ценность по мере старения и умирания действующих лиц из досье и картотек 20-30-х годов.

В период Хрущева и Брежнева их растленное окружение начинает потихоньку разбазаривать и разворовывать архив. Таинственным образом исчезает, например, огромная коллекция масонских знаков и символов (они якобы переводятся в Госхран, но так туда и не доходят). Документы раздаются тысячами.

Все эти данные по истории архива я собрал у его сотрудников, а также у моего приятеля в Росархиве. Последний рассказывал мне, что надо спешить, ибо готовится тайная передача архива на Запад. Инициаторами передачи являются видные российские масоны, агенты влияния А. Н. Яковлев и Шеварднадзе. Масонские ложи начинают кампанию за передачу Особого архива на Запад.

Начало кампании совпадает по времени с официальным возобновлением в Москве масонской организации в рамках юрисдикции «Великой Национальной ложи Франции» и созданием в нашей стране лож «Северная звезда», «свободная Россия», «Гармония» и некоторых других.

Конкретным исполнителем акции разрушения в то время стал некто Прокопенко, работавший директором и замешанный, как мне рассказывал мой приятель из Росархива, в серьезном должностном преступлении — тайной продаже за границу архивных данных (дело даже обсуждалось на коллегии Главного архивного управления). Прокопенко шел на все, чтобы «засветить» Особый архив. В одной из своих бесед с журналистом он признавался, что «однажды решил подтолкнуть французов», чтобы они все-таки поинтересовались, где на самом деле «находятся такие бесценные архивные материалы». Весной 1990 года Прокопенко публикует в «Известиях» ряд статей, в которых полностью раскрывает секретный характер архива, а чуть позднее, осенью 1991 года, выходит с предложением о передаче его на Запад.

Было это как раз тогда, когда я впервые пришел в архив и сам слышал тревожный шепот его сотрудников, возмущавшихся поведением Прокопенко. Через несколько месяцев главным действующим лицом этой позорной истории становится некто Рудольф Пихоя, муж личного спичрайтера Ельцина Людмилы Пихоя, ничем не проявивший себя преподаватель из Свердловска, которого пьяный президент перетащил с собой в Москву и поставил на должность руководителя Росархива. Ничего не смыслящий в архивном деле Пихоя был поставлен на архивы с тем, чтобы собирать компромат на политических соперников Ельцина и уничтожать документы, его компрометирующие. С приходом нового руководителя началась чистка и перетряска архивов, в таких же масштабах, что и та, которую после 1917 года устроили еврейские большевики. Именно Пихоя Ельцин поручил осуществить тайную передачу Особого архива КГБ на Запад. Пихоя назначает Прокопенко своим заместителем по Росархиву, и уже вдвоем они разрабатывают конкретные планы акции, едут договариваться в западные страны, отдыхают там за счет принимающей стороны, получают дорогие подарки и деньги на личные расходы; рассказывали, что только Пихоя присвоил около 300 тыс франков.

За первые месяцы работы в Особом архиве я подружился с некоторыми сотрудниками. Из Росархива снова приходит тревожная информация. Ненавистный всем Пихоя ездил во Францию, жил преимущественно в курортных городах Канне и Ницце, где передал французским масонам полный список документов, хранившихся в Особом архиве. Одновременно он подготавливает докладную записку о том, что документы Особого архива не представляют ценности для России и могут быть переданы Франции и другим странам. к ноябрю 1992 года подписывается тайный документ о передаче большей части Особого архива во Францию. В сам Особый архив поступило приказание готовить документы к передаче на Запад.

Моя работа в Особом архиве проходила в атмосфере тревожного ожидания. Чуть ли не каждый месяц кто-то сообщал, что архив закрывается. Но шло время, а я продолжал работать. Горячие политические события 1992—1993 годов явно мешали Ельцину публично совершить акт государственной измены.