Перестройка

— Слушай, сходи, что-то тот субчик задерживается, выгони, иначе, нам несдобровать!

Только захлопнулась дверь, как у входа выросли две солидные фигуры и без единого писка убрали охранника. Точно в полночь операция началась. Молниеносно, один за другим скрывались за дверью ребята из группы, а, буквально, через двадцать минут к машине, в которой сидел Андрей, привели плотного невысокого роста мужчину с кляпом во рту. Руки связаны сзади, на шее тросик. Затолкали на заднее сиденье. Один остался, второй ушел. Никто не говорил ни слова. Ивакян бесконечно крутил головой, топал ногами и таращил глаза.

Андрей все смотрел на фургон, там мелькнуло несколько женских фигур. «Что же они, — думал, — надо побыстрее». Кругом тишина, внутри дома гремит музыка, а так — все спокойно. Надетая на лицо Андрея маска не мешала, уши свободны, глаза — тоже. Наконец, фургон бесшумно и медленно покатился. И сразу же Андрей запустил двигатель. Спокойно выехал на центральную улицу и, пристроившись за хлебным грузовиком, медленно покатил в сторону кинотеатра «Мир». Там, в трех километрах, начинался пустырь. Заехав в темноту, Андрей вышел, открыл заднюю дверцу и, схватив за одежду президента, рванул на себя. Человек вывалилися из машины и упал тут же. Попытался подняться, но, получив мощный удар по голове, повалился на бок. Андрей обыскал карманы, забрал большой сверток денег, какие-то бумажники, зацепил тросик за фаркоп и сел за руль. Трос медленно натянулся, машина, почти не чувствуя тяжести, резво побежала по проселку, а за ней, словно толстое черное бревно, дергаясь и вращаясь на тросике, потащилось плотное тело, оставляя еле заметную борозду. Переезжая через асфальтную дорогу, резко дернулся крюк, и человек оторвался. Андрей остановил машину, вышел и осмотрел труп. Он лежал без головы. Андрей, плюнув, пошел обратно и, вдруг чуть не упал, зацепившись за что-то округлое и бесформенное.

— Тьфу ты, черт, голова! Сволочь, подонок, собаке — собачья смерть!

Взревел мотор и машина понеслась по проселку в сторону города. Километрах в трех Андрей бросил ее и быстрыми шагами пошел в сторону вокзала. Ярко горели огни, город жил спокойной жизнью. Наступало утро следующего дня.

А вот и вокзал. Тихо и спокойно. Андрей зашел в камеру хранения, вытащил из ячейки рюкзак, чемодан и понес их в сторону туалета. Там переоделся в милицейскую форму и вернулся в зал ожидания. Сел в самом дальнем углу, вытащил пачку «конфискованных» денег. «Опять доллары, гады, помешались на валюте! Ого! Так тут целое состояние! Надо их рассовать в разные карманы».

На вокзале все было спокойно. Два милиционера с рациями на плечах и дубинками на ремнях мирно беседовали у буфетной стойки.

«Неужели никто ничего еще не знает? — подумал Андрей, — вполне может быть, могут кинуться только утром.»

«Объявляется посадка...»

Около суток стучали вагонные колеса. Люди входили и выходили. По их разговорам Андрей понял, что о случившемся в Орловской области ничего не слышно. В плацкартном вагоне людей — битком, духота неимоверная. У Андрея было боковое верхнее место и он лежал, прикрывшись одеялом, и думал: «Надо было фамилию все же не менять, чем хуже Воронов Исаева, а, может, это и не настоящая папкина фамилия, он же был детдомовец. Вот тебе и поэт. Да, однако, сколько я уже трупов в отместку за него сделал? Русских не убивал, хотя попадались такие подонки, что нужно было четвертовать за их деяния. Отомстил я за тебя, папка, — факт, даже в полицейскую школу специально пошел. Сначала работал сам, потом встретил такого же, как я, Николая Воробьева: мать его один подонок изнасиловал, а потом зарезал. Как рассказывал Николай, доказательств было достаточно, но буржуя не только не посадили, даже не арестовали. Колька тоже отомстил, но за последнее время у Воронова появилась жажда крови, он терял контроль над собой, зверел».

Однажды Андрей видел его в деле и был потрясен жестокостью, с которой Николай расправлялся с жертвой. «Нет, нужно кончать с этим, иначе сам станешь зверем».

Вечером, когда зажглись в вагоне светильники, в купе вошли сразу три человека, две женщины и один мужчина.

— А я говорю: правильно делают, — горячилась одна, — с подонками так и надо обращаться, сволочи вонючие! Они же нас с вами обворовали, а теперь жируют.

— Да ладно тебе, Наталья, кто убивал? Может, такие же, как они. Их сам черт не поймет, небось, что-то не поделили. Какие там — профессионалы: петлю накинуть каждый сможет.

— Говорят, что следов не оставили, вот и профессионалы.

— Сейчас столько фильмов показывают бандитских, что не удивительно. Так им и надо, это Господь Бог их наказывает.

— Но чтобы сразу двенадцать трупов!

— А кто сказал, что двенадцать? Я не слышала, сказали: несколько.

— Женщина на вокзале рассказывала.

— А в Губкине, слышали?

— Да ладно, ну вас, заладили, сейчас столько этого кошмара, что больше не о чем поговорить.

«Значит, разнеслось уже, — подумал Андрей, — нет, безусловно, надо с этим кончать, иначе можно в тартарары сыграть».

Глава четырнадцатая