Перестройка 2.0

– Ну и что мы тут разлеглись, девочки? – вспомнил я американские фильмы. – Не на пляже в Гаграх. Давайте, вставайте, продолжим беседу.

– Слышь, мужик, – приподнимаясь и сплевывая кровь, прохрипел вожак. – Ты ваще кто такой?

– Я-то? Я твой личный ночной кошмар. А вот кто ты, щенок?

– Ты, слышь, извини. Мы, того, ошиблись малёхо.

– Вставай, есть разговор, – протянул я ему руку.

Он подумал и принял помощь. А я подал ему все равно уже испорченный платок.

– Вытри кровь, и давай отойдем. – И, обернувшись к остальным, хохотнул:

– А вы девчонки, можете пока подмыться, я скоро вернусь.

Они злобно зыркнули на меня, но промолчали.

Мы с их главным отошли в сторонку и сели на лавочку под кустами акации. Прямо, как на первом свидании – романтика! А запах какой, ум-мм!

– Обзовись, – начал я «серьезный базар».

– Федя я, ну, то есть – Фёдор, – поправился новый знакомец. – Погоняло «Кошак».

– Кошак?! – хохотнул я.

– Да, бл…, фамилия у меня – Кошаков.

Я ухмыльнулся и кивнул на наколку-перстень:

– Бывал у хозяина?

– Было дело. – Он помолчал, но все же добавил: – Малолетка на Костроме.

Я кивнул, как будто для меня все это было хорошо знакомо.

– Баклан¹⁴? – задал я следующий вопрос.

– Ну! – сплюнул он кровью.

– Меня Егором зовут, я вон в том доме хату снимаю.

– Да я в курсе, – ответил Федя Кошак.

– Будем знакомы? – предложил я, протягивая руку. Все же с местной гопотой лучше быть в хороших отношениях. Да и мало ли пригодятся для чего?

– Надо бы обмыть знакомство, – ухмыльнулся он, пожимая мою руку.

М-да, контингент, конечно, неисправимый. Я вообще всегда удивлялся, отчего колонии для заключенных называют исправительными? Я лично не знаю никого, кто бы там исправился. Хотя я и не эксперт в этом вопросе, но с бывшими сидельцами в прошлой жизни общаться приходилось много. Практически все мои коллеги – бомжи из прошлого будущего отсидели не по одному разу. От них я, в общем, и нахватался жаргона и прочих тюремных ухваток.

– Дело хорошее, – кивнул я, – засылай гонцов. И протянул ему красненькую¹⁵.

Вот так мы и познакомились с местными представителями мелкого криминалитета. С теми, кто, если всё пойдет как в прошлой истории, станут быками, торпедами и авторитетами грядущих «лихих 90-х» и, в большинстве своем полягут молодыми на полях криминальных войн, удостоившись памятника с надписью «От братвы» – всё, чего они добьются в своей короткой жизни. И завидовать такой судьбе могут только полные дебилы. Которых, к сожалению, хватает.

***

В общих чертах я для себя всё решил. Я постараюсь сделать так, чтобы Перестройка в моей стране прошла в щадящем для простых людей режиме. Как именно это сделать, я по-прежнему представлял смутно, но цель уже наметил. Не то, чтобы я был сторонником социалистического образа жизни, вовсе нет, но мне бы хотелось совместить лучшее, что было в СССР с лучшим, что есть в капитализме. А всего плохого там и там, по возможности избежать.

Скажете, утопия? – Конечно, утопия. А разве всё, случившееся со мной, это обыденное событие? Так что, посмотрим. Попытаться-то можно, правда? А там видно будет.

В общем, я начинаю. Кто не спрятался, я не виноват.

Глава 5

Генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистического Партии Советского Союза Михаил Сергеевич Горбачев сидел в своем кремлевском кабинете за столом красного дерева в удобном коричневом кресле. Слева, под рукой, возле окна, находился маленький столик с рядом белых телефонов. А над головой висел портрет Ленина.

Время позднее, надо собираться домой. Раиса уже звонила, ругалась, что опять допоздна работает – не бережет здоровье. Михаил Сергеевич улыбнулся, он по-прежнему любил ее, хотя столько лет уже вместе. Дочка Ирина давно выросла, кандидатскую по медицине защищает! Внучка Ксюша подрастает – 5 лет уже! Самые родные люди. Именно для них, в первую очередь, он старается. Его дочь и внучка будут жить в новой стране. Ну и они с Раисой еще далеко не старики, еще увидят новый мир! Горбачев очень в это верил. А еще он очень хотел, чтобы его имя осталось в истории навечно. Чтобы памятники ему стояли по стране, радом с памятниками Лунину. Что ж, у каждого свои слабости.

Он уже хотел нажать кнопку селектора, чтобы вызвать секретаря, как прозвучал голос:

– Здравствуйте, Михаил Сергеевич!

Горбачёв вздрогнул и резко поднял голову. Прямо перед ним, по другую сторону стола, в кресле для посетителей сидел молодой человек и, улыбаясь, смотрел ему прямо в глаза. Генеральный секретарь ЦК КПСС уже открыл рот, чтобы задать вопрос, но глаза незнакомца вдруг расширились до размеров огромной воронки, в которую он и провалился.

***

– Здравствуйте, Михаил Сергеевич! – сказал я и увидел, как он вздрогнул, резко поднимая голову. Наши глаза встретились, он быстро моргнул и взгляд его застыл. Всё как обычно.

– Скажите секретарю, чтобы он вас не беспокоил в течение получаса, никого к вам не пускал и ни с кем не соединял.

Горбачев нажал кнопку селектора и повторил сказанное мною. Итак, у нас есть полчаса. Должно хватить.