Пересмешник

– Ха! – полы его халата волочились следом за ним по полу. – После того, что с тобой случилось, ты все еще связан социальными рамками. Не спорю, многие из них вполне хороши, но некоторые очень мешают заглянуть за горизонт. Ты же знаешь эти не слишком умные варианты – «но если я это сделаю, что обо мне подумают окружающие?» А не плевать ли на них, Пересмешник? Какая разница, что думает стадо разумных обезьян, если оно, это самое стадо, хочет испортить тебе жизнь и лишить того, в чем ты так сильно нуждаешься? Лично я бы ни за какие деньги не стал отказываться от того, что мне нравится, лишь для того, чтобы потешить наше гнилое общество. Чтобы они надули щеки и важно сказали, да, ты все делаешь правильно, и тебя одобряет большинство.

– От тебя-то он и набрался революционных идей, – проворчал Стэфан.

– Видно недостаточно набрался, – Данте привел нас в комнату для гостей и небрежно махнул мне в сторону мягкого дивана. – Он всегда старается судить человека не по его внутреннему состоянию, а по внешности и крови.

– Глупости! – возмутился я, садясь на подушки и кладя трость рядом с собой. – Я сужу по поступкам, а твоя Бэсс убила парня. Мертвец до сих пор валяется внизу и портит твой ковер.

– Что с того? – Данте развалился напротив, лениво пригладил непослушные золотистые кудри. – Ковер всегда можно заменить. Шучу-шучу. Несчастный подонок сам виноват. Влез в чужой дом, попытался спереть фамильное серебро, мешок с его добычей лежит на кухне, можешь убедиться, если хочешь. Было очень забавно наблюдать, как он силится поднять такой вес. Признаюсь честно, я бы даже отпустил его, но он заметил Бэсс и бросился на нее с ножом, решив избавиться от свидетельницы. Что ей было делать? Дать себя зарезать?

На это ответить мне было нечего.

– Налить тебе вина? – поинтересовался Данте, вскакивая с места. – Мне вчера доставили пару ящиков великолепного десертного напитка. С Кируса.

– Благодарю, лучше кальвадос, – отказался я.

– Ну, как желаешь, – он налил рюмку кальвадоса мне и бокал сладкого, светло-коричневого вина себе. – Кстати, я говорил тебе, что купил виллу на Кирусе? Рядом с Пофисом, прямо на берегу моря.

– Не слишком удачное вложение капитала, – покачал я головой, принимая рюмку. – С учетом внешнеполитических обострений с Малозаном, война может начаться в любой день.

– Война – это не повод не покупать недвижимость. Даже если та находится в эпицентре событий. Всегда можно получить хорошую страховку от ка-га.

– От них порой выплат по акциям получить нельзя, а ты о таких вещах как страховка рассуждаешь! – рассмеялся я.

Он рассмеялся в ответ, но его алые глаза, вопреки обычаю, были серьезны:

– Если честно, все это начинает мне надоедать, – он провел рукой в воздухе, словно обводя весь мир. – Эклектизм царит в умонастроениях. Люди забывают прошлое, отказываются от него без всякой жалости, без всякого ума и ждут прихода нового, золотого века. Эры открытий. Ждут триумфа науки, не видя, что становится только хуже. Воздух и вода грязнее, войны жестче, цены выше, жизнь хуже. Возьми тот же маленький народец – с началом эпохи прогресса они вымирают тысячами. Им тяжело приспособиться к таким быстрым изменениям мира. Как и многим другим, кстати говоря. Считаешь, что это ворчание старика?

– Нет, – сказал я ему. – Я думаю точно также. Прогресс, который захватил мир, может вывести нас совсем не такой прямой дорогой, как об этом рассказывают оптимисты и секта Божественных шестеренок.

Данте фыркнул, отхлебнул вина: