Переселение душ

Девчушка подумала, что ей в голову пришла хорошая мысль, и убежала, светясь радостью, в кабинет, где открыла коробку для бумаги. Бумаги там не оказалось. Зато была одна почтовая марка стоимостью в один пенни. Девочка знала, что — поступит нехорошо, если без спросу возьмет ее. Тогда она пошла на компромисс, и сделала это типично по-женски — порвала марку пополам и взяла лишь половинку. Она вернулась в детскую и приклеила половину марки к шее куклы, как ей советовала Дорис. Дорис, наблюдая за ее действиями, ужаснулась: — Ты не должна была брать без спросу эту марку, — сказала она ей. — Лучше сознайся в том, что натворила, и скажи, что не хочешь врать. Тогда девочка предположила, что Дорис — это совесть, ведь Дорис была невидима. Но она так и не сказала ничего родителям. Дорис это очень опечалило — она знала, что детей всегда прощают. Или о них забывают вообще.

Дорис увидела и много других несчастий. И вскоре перестала о них задумываться. Люди, чувствовала она, всегда преувеличивали значение смерти, любви, денег. Еще она заметила, как ветер — злой ветер — треплет стебель самого красивого нарцисса, и никто не надел траурного платья по этому поводу, не показал даже признаков горя. Она всего лишь несколько часов была в ином мире и уже чувствовала, что не надо связываться с людьми.

Это произошло, когда она прилетела в большой грязный город. Облако остановилось возле замызганного магазина, на замусоренной улице. На окне с внешней стороны магазина висела плетеная клетка. В клетке этой стояла желтая чашка для воды, но без воды, и синяя чашка для зернышек, но без единого зернышка. И существо, которое задыхалось на полу клетки в углу, — все, что осталось от птички, которая когда-то парила в небе и радовалась воздуху и солнышку. Люди не могли увидеть Дорис, но птичка увидела ее и что-то ей пискнула. Дорис не понимала птичьего языка. Она вошла в магазин и шепнула человеку, стоявшему за прилавком:

— Ваша птичка на улице хочет, чтобы о ней позаботились. Она больна.

— Господи помилуй! А я заплатил за нее целый шиллинг.

Он налил для птички немного воды и насыпал того, что не годится птичке в пищу. Птичка запищала.

«Она меня узнала и уже полюбила», — обрадовался человек. На самом деле птичка сказала:

— Будьте добры, сверните мне шею, чтобы я больше не мучилась!

«Мне ее жаль, — сказала себе Дорис, продолжая путь. — Какое это счастье — не быть ни животным, ни птицей и оставаться свободной!»

Если бы Дорис знала всю историю этой птички, она пожалела бы ее еще больше.

Небесная лавка Фантазия

Я расскажу вам о том, что произошло со мною год назад. С той поры время словно остановилось для меня, хотя я и жду перемен. Я в глубокой растерянности. Может быть, вы посоветуете, как мне быть…

А начиналось все так. Томас Пигг, мой приятель еще со времен учебы в колледже, прислал мне билет в театр на спектакль «Прекрасная Алиса». Пигг сопроводил свой подарок запиской, где сообщал, что с удовольствием составил бы мне компанию, если бы не вывихнул ногу. Потом уж я узнал, что это неправда, что купил он билет по ошибке — клюнул на объявление. От тех, кто смотрел «Прекрасную Алису», он узнал, что спектакль этот неудачный, а вот пьеса «Темный переулок» — замечательная вещь. Вспомнив, что у него есть билет на «Алису», он решил сбыть его с рук. Он предложил его сначала своей тетке, а затем портному. Но и тетка, и портной отказались. И тогда — только тогда — он прислал его мне. Это было, откровенно говоря, свинством с его стороны. Я с самого начала подозревал подвох, поэтому был сдержан в проявлении благодарности.

Тем не менее я решил воспользоваться предоставленной мне возможностью: в театрах я бывал не часто, а в партере сидеть мне и вовсе не приходилось. Принарядившись, я позвонил домовладелице, чтобы сообщить ей, что вернусь поздно. На самом деле это был повод для того, чтобы показаться перед ней во всей красе — пусть, мол, знает, что хоть я и снимаю скромное жилье, однако образ жизни истинных английских джентльменов мне не чужд. Хозяйка посматривала на меня с восхищением, а потом спросила, не хотел бы я еще и цветок в петлицу.

— Нет, благодарю покорно, — рассмеялся я, — цветы уже не носят.

Я заметил, что эти слова произвели на нее впечатление, и меня это обрадовало. Но по пути в театр я встретил нарядно одетого человека, у которого в петлице заметил розу. И тогда я подумал, что и мне не повредит, если последую его примеру. Я купил за шесть пенсов гардению. На мой взгляд, я не сделал ничего особенного, однако это желание повлекло за собой события, памятные мне по сию пору.