Пересечение

Женя, как всегда, прав: заболтались, завозились, а в десять гости, и могут прийти раньше, и надо же отдохнуть. Но с Женей все не проблема, переполнен энергией. Мигом вскрыты консервы, раздвинут и сервирован стол. На ходу, между делом Женька врубает джаз, протяжный вопль великолепной Глории Гейнер задает сервировке бешеный темп.

Если искусство и в самом деле призвано выразить время, то джаз — двадцатый век во плоти, во всем его трагическом стремлении к скорости: подхлестывает и без того взвинченные, напряженные нервы, торопит — быстрее, быстрей, еще быстрей… Три Женькиных шага — под истерику Глории, — и он уже в кухне, и вот уже снова здесь, у стола. Даша еле успевает отдавать приказания в коротких оркестровых паузах.

Все. Поставили, убрали, открыли, передвинули, откупорили. Света в зеленом костюме возникла в дверях спальни очень эффектная: светлые волосы короной на голове, прическа молодит и худит. Сели втроем на диван, закурили блаженно.

— Выпьем, девочки, по чуть-чуть? — У Жени жаргон сегодняшней молодежи, в институте своем, что ли, набрался? — Гости гостями, а главное, себя не забыть.

И тут же, будто в ответ, нетерпеливые звонки в дверь — один, другой, третий — Игорь, конечно.

— Сиди, хозяин откроет. Света сжимает Дашину руку.

Странно, Даша волнуется, потому и дернулась открывать, и еще потому, что привыкла все делать сама: звонят, значит, надо открыть. Но почему же она волнуется? Никогда Игорь всерьез не нравился…

— Девочки, на выход! — гремит Женя. — Заморский гость грядет! Позвольте представиться: Евгений, а это жена моя, урожденная Евстигнеева, а также ее подруга, небезызвестная вам Дарья Сергеевна…

Женька в ударе: позади Игоря вежливо улыбается прехорошенькое создание, протягивает тонкую руку. Женька с удовольствием ручку целует.

— Ира…

В передней впятером невообразимо тесно. Света уводит Иру в ванную — подкраситься, поправить прическу, без этого никак нельзя, — Игорь остается один, без поддержки, такой же, как был, только с бородкой. Вручает сумки с бутылками, заливается густой краской — всегда краснел легко.

— Здравствуй, Даша. Ты совсем не изменилась, даже лучше, чем прежде.

— Правда? — смеется Даша. — Ты тоже, Игорь, такой же, как был, только с бородой.

Игорь смущенно теребит жиденькую бородку, начинает вдруг вытирать и вытирать ноги, опускает голову. Женя, возвратившись из кухни, смотрит на него с живым интересом: чего это он?

— Братцы, десять часов, между прочим! Последний-то гость где же?

А гость как раз и звонит: нажал — отпустил, коротко, один раз, как звонят незнакомые.

— Дуйте в комнату, тут не развернешься, — командует Женя, — а я открою.

Даша с Игорем проходят в комнату (ее в этом доме называют большой — все познается в сравнении), садятся рядом на диван и молчат. Из передней — дуэт Жени с невидимым гостем.

— Ты что опаздываешь?

— Искал…

— Я ж объяснил!

— Потому и нашел.

Голос низкий, сдержанный, почти бас, что приятно Удивляет Дашу: сейчас почему-то сплошь дисканты. В проеме появляется высокий мужчина, сзади маячит довольный Женька. «Те же и гость для подруги жены», — мысленно комментирует Даша. Недавно смотрела пьесу, действующие лица — сплошь «он, она, ее подруга, его любимая женщина…». Все перепутано, ничего не разобрать толком, и неясно, зачем герою кроме жены еще и любимая женщина, которую он тоже не любит.

Игорь бросает на Дашу мгновенный негодующий взгляд: все, кажется, понял. А что, собственно, понимать? Он с женой, Женя со Светой плюс Даша и плюс Валерий. Что понимать-то? — беспомощно злится Даша.

— Знакомьтесь…

Ира со Светой выходят как раз вовремя, чтобы принять участие в ритуале взаимных рукопожатий. Ира очаровательна: прямой носик, темные, как вишни, глаза, сиреневый брючный костюм. А главное, юная, совсем девочка, нежная кожа прорывается сквозь мощный заслон косметики, свежий рот не в силах скрыть коричневая зачем-то помада, перламутровый маникюр подчеркивает прелесть молодых рук.

Валерий, несмотря на пятьдесят с чем-то, гораздо интереснее Игоря: хорошее мужское лицо — прямой нос, сжатый решительный рот, умные глаза под большими очками в тяжелой роговой оправе. Да, Игоря рядом с ним не поставишь. Света замечает произведенный эффект, косится на Дашу: ну что, рада? Рада, конечно! Хорошо, когда лицо хорошее, и плохо, когда плохое. В юности, если начинал ухаживать некрасивый, невзрачный и становилось скучно, Даша сурово себя одергивала: «Не смей судить по внешности, не надо!» Теперь поняла — надо, и даже очень: лицо выражает сущность, внутренний мир, с появлением мимических морщин — особенно. Бывают, конечно фантастические исключения (криминалисты доказывают): убийца с ликом святого, философ с физиономией дегенерата, но это же исключения! В сорок лет Даша гораздо переборчивее, чем в двадцать, и в смысле внешности тоже.

Ира с детской укоризной смотрит на мужа: тоже сравнила, похоже, расстроилась, тщеславная девочка! А Игорю, кажется, все равно — задумался, посерьезнел не к месту и не ко времени, что, черт возьми, с ним такое?