Пересечение

Через час он вырвался из Москвы. В открытое окно летел одуряющий запах сирени, свежей листвы, мокрых трав. Фары резали мглу, шумел ветер, мягко шуршали шины. «Юлька, родная, не может быть, чтобы ты отступила… Я не буду тебя торопить, но ты не бросай меня, ладно? Ты только меня не бросай, не разлюби, не предай, хорошо?..»

К мачехе он ввалился такой усталый и такой счастливый, что та растерялась.

— Что с тобой, Павлик? — засуетилась она. — Ты какой-то странный. Усталый, худой и молодой, что ли…

— Да? — засмеялся Павел и обнял и закружил тетю Лизу. — А я к вам, к нам, домой. Пустите?

— Да как же это, Павлик? — ахнула тетя Лиза. — Совсем? А Таня, Саша?

— Потом, тетя Лиза, потом! Сейчас спать. Завтра разбудите в восемь, нет, в семь: надо успеть на работу.

И вот он уже в своей маленькой комнатке, на узкой кушетке, и тетя Лиза укрывает его одеялом и тушит свет, [потому что он не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Все тело гудит, и болит поясница — весь день на колесах, да и не мальчик уже… А потом все исчезает в сладком, блаженном сне. И он видит Юльку. В коричневой куртке, в туфлях со сбившимися каблуками она стоит с ним рядом и говорит что-то ласковое, а ветер гонит вбок ее длинные волосы.

3

— Ну, Павел Петрович, докладывай! Как наши индийские друзья, довольны? Вижу, вижу… Можешь не отвечать. Выглядишь именинником. Как Ярославль?

Юрий Иванович, завотделом внешних сношений, широко улыбаясь, вышел из-за стола, протянул Павлу руку.

— Кури. У меня еще полчаса до дирекции. Доложу и о твоей поездке. Давай, коротенько.

Павел в нескольких точных фразах рассказал о своих беседах с индийскими учеными — беседы были на редкость полезными, потом о заводском митинге, все прошло и хорошо и активно, индийцев дружно приветствовали, вот только жарко уж было очень, но все равно делегация осталась довольна. А в совхозе было просто отлично: и беседа в правлении, и школа со стендом советско-индийской дружбы, и дружеский ужин. Упомянул он и о музее, и о студии, но как-то так, мимоходом, поставив то и другое в заслугу местным товарищам.

— Ну что ж, прекрасно, пре-кра-сно! — Юрий Иванович с силой придавил пальцем окурок. — Что у них там еще с твоей делегацией? ВДНХ? Ну, этим пусть занимается референт, а уж на аэродром изволь прибыть. И все! Садись за отчет. Пары деньков хватит?

— Конечно! — Павел, тоже улыбаясь, развел руками. — Что-то ты, Юрий Иванович, расщедрился: два дня на отчет…

— Не говори, сам удивляюсь!

Павел пошел к себе и, покосившись на телефон, засел за отчет. Только бы Татьяна не вздумала выяснять отношения! Да нет, вряд ли, день-другой она подождет. А Юли в Москве нет.

Он обложился бумагами и стал писать, заглядывая то в программу пребывания делегации, то в собственные торопливые заметки, то в чужие отчеты. Он писал, свободно оперируя привычными терминами, стараясь, чтобы его работа выглядела солидней, объемнее, с удовольствием представляя, как покажет отчет Юле. Пусть видит — не одна она умеет писать. Он тоже не лыком шит, и это тебе не рассказ о какой-то студии, это анализ наших крепнущих международных связей. И вообще — послушала бы Юлька, как он все еще лихо болтает на хинди, хотя, конечно, у делегации был переводчик, — но это уже по статусу, — полистала бы его монографию, пусть несовершенную, раскритикованную, но все-таки — он знает! — почти уже сделанную.

Павел усмехнулся, покрутил головой. Черт знает что, как мальчишка…

— Павел Петрович, вам занимать место? Пора обедать…

Он вздрогнул, поднял голову. Перед ним стояла Галя. Спокойная, в глазах улыбка. Отчего бы это? Ага, но вое платье. Как же он про нее-то забыл, про Галю? Павел изумленно рассматривал ее холеное лицо.

— А мы, чем мы хуже, а, Галина Сергеевна? — весело пошутил Дим Димыч, специалист по Непалу. — Дискриминация… Занимайте уж весь стол. Я вот только дозвонюсь до Ленинграда.

Галя повернулась к Дим Димычу:

— Нет-нет и еще раз нет… Надя в прошлый раз и так ворчала: займу и сижу, а люди ждут.

Павел встал, вздохнул:

— Галина Сергеевна права, Дима. Пошли уж, потом дозвонишься… Слушай, я давно хотел расспросить тебя о Непале…

Дим Димыч развел руками:

— На голодный желудок не могу, увольте. Только после обеда. А на что он тебе вдруг понадобился?

— Да так. — Павел неопределенно пожал плечами и толкнул дверь, пропуская перед собой Галю.

Они спустились в кафе, уселись за свой любимый столик в углу, заказали привычные блюда. Павел рассеянно рассматривал давно знакомый зал, стараясь не встречаться глазами с Галей.

После ремонта кафе превратили в подобие русской чайной, так, во всяком случае, видимо, казалось дизайнерам. Теперь оно представляло собой разительный контраст с общим классически-строгим стилем здания и потому, наверное, выглядело таким жалким. Странно, что он не замечал этого прежде… Павел покорно сидел на своем месте, слушал пространный рассказ Дим Димыча о том, как барахлит его новый «Москвич», кивал знакомым, — а знакомыми были все, — разглядывал входящих.

Галя настороженно посматривала на Павла, чуть хмурилась, наконец не выдержала: