Пересечение

Он выпил какое-то новое снотворное, полежал с полчаса, мучительно стараясь понять, что же, в конце концов, происходит в их доме, и наконец провалился в тяжелый сон, который не принес ему ни отдыха, ни облегчения. В институте он увидел Галю, поймал ее интимно-ласковый взгляд и сказал себе: «Все. Хватит! Надо рвать. И немедленно. А там видно будет…». Вот и рвет уже целых три месяца, тянет резину, отмалчивается, говорит гадости, врет, а потом сдается и едет к ней, стыдясь ее и себя.

Часть вторая

1

Черная «Чайка» стремительно неслась в Ярославль. Темной, отливающей нефтью лентой стелилось под колеса податливое от ранней жары шоссе. На заднем сиденье, сняв ботинки и повесив на крючки пиджаки, дремали индийцы.

Павел сидел рядом с шофером и смотрел в окно. Летели навстречу голубое небо, зеленая молодая трава, мелькали редкие еще перелески. А он сидел и наслаждался — и этим небом, и лесом, и движением, и мягким шуршанием шин. Ни одной сколько-нибудь связной мысли, никаких забот, только изредка мысленно — шоферу: «Эх ты, Петя, кто ж так тормозит? Да не жми ты на тормоз, мальчик…» Но это так, водительское: привык сам за рулем. А вообще-то он отдыхал.

После той тяжкой, невыносимой беседы с Валентином (как он, в самом-то деле, ее вынес?) прошло два месяца. Сейчас они с Таней собирались в отпуск — как всегда, в Крым. Монографию он отложил: надо, надо от нее отдохнуть. Сашку сразу после экзаменов отправляли к тете Лизе на свежий воздух. С Галей он решил расстаться после Крыма — так будет легче, естественней. Да что там, ничего страшного в его жизни не происходит. Сколько семей так живут — без любви, без настоящей близости, на полуправде. И Сашка не хуже других — все они сейчас грубияны и потребители. И книги пишутся медленно. Наверное, он просто устал, вот и впал в истерику. А, плевать… Поменьше думать, поменьше анализировать, жить, как живется, — в этом, наверное, мудрость.

Хорошо, что его снова попросили поработать с делегацией, — вызвал ученый секретарь по внешним связям и попросил, не без ведома Валентина, конечно. Отдел Валентин тогда собирать не стал, оставил Павла с его монографией в покое, недели через две умудрился за какую-то ерунду похвалить, потом устроил отдых — сопровождать делегацию общества дружбы. В делегации были два историка, их принимали в институте, на прием был приглашен и Павел, теперь вот катит в Ярославль.

Павел с удовольствием откинулся на мягком сиденье. В Ярославле их ждет давным-давно разработанная «Интуристом» программа, плюс митинг дружбы на одном из заводов, плюс поездка в совхоз. Все организовано, продумано. В багажнике лежат лозунги на хинди и вымпелы — будут стоять в президиуме. Так что все в порядке, думать не о чем, беспокоиться — тоже.

Если останется в программе окно, он обязательно походит по музею — Натка говорила про какое-то там собрание икон, про оригиналы Фалька и молодого Грабаря. И еще он постоит на Стрелке — Волгу Павел любил с давних, студенческих времен. Здорово все-таки: целых три дня бродить по старинному тихому городу, оставаться вечерами совсем одному и не видеть ни Валентина, ни Гали, ни Тани, ни даже Сашки с его длинными патлами, завязанной на пузе пестрой рубахой и меланхолически усталым взором. Павел усмехнулся: злым он стал в последнее время…

В Ярославле их уже ждал посланный загодя референт общества дружбы. Был он быстрый, услужливый, в блестящем, словно отлакированном костюме. Индийцев называл «наши индийские друзья». Павлу широко улыбался — казалось, сто лет мечтал о встрече, — с девушкой из «Интуриста» держался чуть покровительственно, собой был страшно доволен. Словом, родился референтом.

Гостиница была приготовлена, ужин ждал в ресторане. За ужином референт доложил программу: первый день — осмотр кремля, после обеда — митинг на заводе, вечером — премьера в театре имени Волкова. Второй день — поездка в совхоз, третий — осмотр музея и посещение любительской киностудии. Павел слегка удивился, когда заговорили о студии, поинтересовался:

— Это еще зачем?

Саша (так звали девушку из «Интуриста») покраснела, заволновалась и стала быстро говорить, что студия очень интересная, и фильмы они снимают очень интересные, и руководитель у них интересный, ну просто очень интересный человек.

— Хорошо, хорошо, — успокоил ее Павел. — Раз уж все такое интересное, сходим.

Он поднялся к себе в номер, зачем-то включил телевизор. На экране трое парней отчаянно терзали ни в чем не повинные гитары, выкрикивая миру — то вместе, то порознь — ошеломляющее открытие: «Живем лишь раз, один лишь раз!» Шел смотр молодых дарований. Павел подмигнул перепуганным собственной смелостью лохматым мальчишкам, снял пиджак, аккуратно повесил в шкаф. Потом долго плескался у маленькой раковины, наслаждаясь холодной водой и собственной неторопливостью, а потом выключил грохочущий коричневый ящик, с удовольствием растянулся на чистых прохладных простынях и уснул, предвкушая полный солнца и радости день.