Пересечение Эйнштейна

Я был сбит с толку.

— Ло Чудик, — ответил я и улыбнулся собаке. Но ее морда осталась холодной.

И на балконе, где веселилась Ее компания, встала Она, наклонилась и спросила:

— Кто ты? — и ее слова рассыпались смехом.

Она была прекрасна. На ней было серебристое платье с глубоким вырезом, из которого выглядывали маленькие прелестные грудки. Ее рот, казалось, был создан для того, чтобы смеяться. Волосы, густые и блестящие, как у Маленького Джона. Оказалось, что она обращается ко мне:

— Да-да. Ты, глупенький. Кто ты?

Я забыл, что когда к вам обращаются, нужно отвечать. Если бы к вам обратилась такая красавица, вы тоже не сразу бы ответили.

Собака кашлянула и объявила:

— Это... Ло Чудик.

Все в зале притихли. В наступившей тишине я понял, как здесь было шумно. Шепот, смех, разговоры, стук ног по полу, скрип стульев — мне захотелось, чтобы шум возобновился. В дверном проеме, где две змеи обвивали рукоятку двери, я увидел знакомую жирную фигуру Пистолета. Он увидел меня, затаил дыхание и прислонился к косяку.

Потом Голубка сказала:

— Ну, ты вовремя, Ло Чудик. Думаю, ты никогда здесь не был. Пистолет, принеси стул.

Я удивился. Пистолет был поражен. Не сразу справившись с в очередной раз отвисшей челюстью, он все-таки принес стул.

Я направился к Голубке, пробираясь между столов, цветов, свечей и наполненных бокалов; мимо мужчины с собакой на золотой цепочке, женщины с украшенными драгоценными камнями веками и грудью, чуть-чуть прикрытой сеткой из серебряной и латунной проволоки. Все они обернулись посмотреть, как я иду.

Я остановился у лестницы, ведущей на балкон Голубки. Она стояла, прислонившись к перилам балкона, и протягивала мне руку.

— Ты друг Паука, — сказала она, улыбаясь. Когда она заговаривает с вами, вы чувствуете себя великолепно. — Пистолет, — она оглянулась; ее платье сверкало и переливалось. — Поставь стул возле меня.

Пистолет тут же выполнил ее требование, и мы сели.

Я видел только ее. Она прильнула ко мне, учащенно дыша. Думаю, что это так и называлось.

— Мы должны поговорить. Что тебе рассказать?

Изумительное дело наблюдать, как дышит женщина.

— Э... о... хорошо, — я попытался сосредоточить все внимание на ее лице. — Девять тысяч действительно приятнее, чем девяносто девять? (Вы думаете, я знал, о чем спрашиваю?)

Она беззвучно засмеялась. Это было обворожительно.

— Ах! Ты должен сам попробовать и испытать это.

В зале снова зашумели. Голубка продолжала смотреть на меня.

— Чем ты занимаешься? — спросил я. — Паук говорил, что ты можешь помочь мне найти Челку.

— Я не знаю, кто такая Челка.

— Она... тоже была прекрасна.

На ее лице промелькнуло глубокое сочувствие:

— Да, — сказала Голубка.

— Думаю, здесь нам поговорить не удастся, — я бросил взгляд на Пистолета, вертящегося возле нее.

— Проблема не в том, в чем ты думаешь, — Голубка приподняла черные брови.

— Это часть...

— О, — сказала она и вскинула подбородок.

— А ты? — спросил я. — Что здесь делаешь ты? Кто ты?

Дуги ее бровей приподнялись еще выше:

— Ты это серьезно?

Я кивнул.

Она смущенно, как бы ища поддержки, повернулась к окружающим ее людям. Когда никто не попытался ответить на мой вопрос вместо нее, она снова взглянула на меня. Ее губы приоткрылись и задрожали.

— Они говорят, что я — то, что позволяет им всем продолжать любить.

— Как это? — спросил я.

Кто-то позади нее спросил:

— Он действительно не знает?

С другой стороны раздался еще голос:

— Не знает о поддержке и необходимости смешивания?

Голубка приложила пальчик к губам, и они замолчали.

— Я сама расскажу ему. Чудик — кажется, так тебя зовут?

— Паук сказал мне, чтобы я поговорил с тобой, — я хотел закрепиться в ее мире информационными крючками.

— Ты хочешь, чтобы все было просто. — Она иронически усмехнулась. — Паук. Великий Бог Ло Паук? Предатель, лжедруг, один из тех, кто уже подписал смертный приговор Зеленоглазому. Не интересуйся теперь судьбой этого обреченного человека. Занимайся своими делами, Чудик. Что ты хочешь знать?

— Смертный приговор?..

Она прикоснулась к моей щеке.

— Будь эгоистом. Что тебе нужно?

— Челку! — я вскочил со стула.

Голубка продолжала сидеть.

— Теперь я задам тебе вопрос, не ответив на твой. Кто такая Челка?

— Она была... — я запнулся, — она была прекрасна, как ты.

Она опустила голову. Светлые, светлые глаза потемнели, и она их тоже опустила.

— Да, — это слово она не сказала, а выдохнула. Ответ я скорее увидел, чем услышал. И постепенно вопросительное выражение на ее лице сменила ирония.

— Я... — неправильное слово. — Она...

Невидимый кулак забарабанил по моим ребрам. Остановился, раскрылся, «рука» дотянулась до моей головы и процарапала лицо под кожей. Лоб и щеки горели как от огня. Глаза жгло.

Голубка перевела дыхание.

— Понимаю.

— Да нет, ты не... — вырвалось у меня. — Ты не понимаешь.

На нас снова смотрели. Она тоже осмотрелась и прикусила губу:

— Ты и я... не совсем похожи.

— Что?.. О. Но — Голубка...

— Да, Чудик?