Пересечение

Вот такая тем летом произошла история. Но если б этим все и кончилось. Проходит неделя, я весь в беспокойстве — пропала Зойка. Сама не обнаруживается, а когда звоню, ее мать отвечает, что Зоенька еще не приехала. Но отвечает как-то странно. Я же чувствую. Расспрашиваю. Мнется. Не приехала, и все. Звоню обычно вечером, чтоб Зойку застать. И вот однажды звоню утром. Понимаю — Зойки не застану, если приехала, то на работе. Но, может быть, Александра Степановна что-нибудь знает. Она подходит.

— Ничего нового? — спрашиваю.

И вдруг она всхлипывает и шепчет в трубку:

— Андрюша, приходи обязательно сегодня вечером…

— Александра Степановна, — кричу, — что случилось с Зоей? Говорите же!

— Андрюша, приходи, все сделай, чтоб прийти…

И голос у нее какой-то надломленный, и плачет вроде.

— Да скажите же, что случилось! — уже ору. — Я постараюсь, но вдруг не получится… Скажите!..

— Приходи, Андрюша, — шепчет и кладет трубку.

Бегу к замполиту. Наверное, вид у меня такой и голос, что отпускает, тем более, что, мол, смена свободна.

Вылетел пулей, в автобус чуть не на ходу вскочил. От автобуса до Зойкиного дома бегом. У двери ее чуть не задохнулся, сердце так стучит, что, наверное, в Шереметьеве слышно. Все же немного отдышался, звоню. Дверь открывает Александра Степановна. В глазах радость и беспокойство. Затягивает меня в переднюю за рукав, шепчет:

— Иди к ней, иди, Андрюша…

А из комнаты слышу Зойкин голос:

— Кто там, мам? Кто пришел?

Мы молчим, и Зойка в обычном своем халатике, в котором она на первоклассницу похожа, выходит в переднюю. Видит меня. Бледнеет, даже губы побелели, смотрит на мать и говорит:

— Это ты, мама? Да? Я ж просила тебя! — и исчезает в комнате.

Я, не сняв фуражки, бросаюсь за ней.

Александра Степановна тихо прикрывает дверь, и мы с Зойкой остаемся наедине. Смотрим друг на друга долго. Стоим, не двигаемся. Наконец она спрашивает:

— Зачем пришел?

Она теперь совершенно спокойна, руки засунуты в карманчики халата, лицо не бледное, а, наоборот, покраснело — у нее всегда так, когда она злится или возмущается. Я тяжело дышу, не могу произнести ни слова и ничего не понимаю.

— Так зачем пришел? — повторяет ровным голосом.

— Зойка, — хриплю, — что произошло? Куда ты делась? Почему ты такая? Объясни же!

— А почему тебя это интересует? — вскидывает брови. — И как тебе удалось вырваться? Или женатым теперь разрешается жить в городе?

— Женатым? — сначала я ничего не понимаю, потом начинаю доходить, у меня аж холодеет затылок.

— Зойка, — бормочу.

— Что «Зойка»? — спрашивает уже громко. — Что «Зойка»! Разве свадьбы еще не было? Ты чего пришел? Еще не выбрал? Да? Так я тебе выбор облегчу. Считай, моя кандидатура отпала. Ясно? На ней и женись. Она ж твоя невеста. Не я, она!..

Кричит.

Я подбегаю к ней, сжимаю в объятиях. Хоть и сильная она, и отбивается отчаянно, но со мной-то ей не справиться. Да еще в эту минуту. Некоторое время мы боремся на пределе сил. Наконец она сдается, обмякает и начинает рыдать, громко, в голос. Головой утыкается мне в грудь, обнимает за шею, что-то бормочет…

Я ничего не слышу, только еще крепче обнимаю ее, целую, глажу волосы, сам чего-то говорю…

Ну в общем, о чем рассказывать. Не в лучшем виде я тогда выглядел. За пять минут столько мыслей в голове пронеслось, все путалось. Но главная — как я мог, как я только мог с кем-то, кроме моей Зойки, встречаться, гулять, говорить, целоваться и все остальное!.. Ну, чудовище я. Негодяй. Подлец. Как только себя не корил, как только не проклинал…

Зойка добрая, еще девчонка она неопытная и совсем растерялась от того, что на нее обрушилось. Ничего не могла понять. Не готова она к таким вещам…

— Знаешь, Андрей, если б не мама, я, честное слово, тогда под поезд бросилась бы. Подумала — одна она у меня, старенькая. Только это и удержало…

Плачет, всхлипывает, бубнит чего-то. Не сразу мне стало ясно. Наконец понял.

Оказывается, она тоже со своих соревнований вернулась на два дня раньше (надо же такое!) — и ко мне. Подходит к дежурному, просит вызвать, он в журнал смотрит и спрашивает:

— А вы кто будете?

И тут моя Зойка впервые (именно теперь!) отвечает:

— Невеста.

Дежурный хмыкает и ляпает:

— Интересно получается — в один день две невесты. Завидую товарищу Жукову. И ведь красотки обе, — и смеется.

Зойка смотрит в журнал и видит: да, к старшему сержанту Жукову только что приходила невеста. Она не различает кто, как зовут, фамилию, она ничего не различает, убегает, бежит сломя голову по шоссе, вдоль железнодорожных путей, готовая броситься на них. Но вот подумала о матери, вернулась домой и всю неделю жила как во сне. Поклялась, что имя мое забудет. Спасибо, Александра Степановна — тоже вся испереживалась — позвала меня.

Помирились мы тогда. Очнулся. Посчитал, что все, что с Леной было, сон, гипноз, ведьмин заговор. Иногда только вспоминал о ней. Кольнет и отпустит. Она порядочной оказалась, ни разу о себе не напомнила, да и из аэропорта исчезла. Уж куда — не знаю, не пытался узнать.