Перес едет в Зеленецкий лес

– Я считаю, что в поселении должно быть два мэра – Подрывайло и Чучо. При этом один будет воровать, исполняя истинное предназначение троллей, а второй возвращать населению награбленное. Такова моя личная социальная политика и видение ситуации.

Спросить мнение фальшивого мэра Чучо редакция не в состоянии, потому что троллиха скрывается в лавке. Одновременно свидетели утверждают, что Человеки убрались из Зеленецкого поселения, лишь испугавшись страшной ушастой физиономии чужестранки…».

Я коварно улыбнулась, потому что, как следовало из статьи на первой полосе, главная ударная группа зеленецких троллей в составе семи ее участников сейчас разобщена и не может противостоять вторжению Перес:

– Томас вредит всем, потому что вредная.

– Подрывайло хочет стать мэром вместо Чучо, и Писанина Ивановна его, скорее всего, поддерживает.

– Худоша считает, что самое прекрасное для Зеленецкого леса – это двоемэрие.

– Чучо прячется в лавке.

– А Михей и Хельга, вероятно, просто счастливы.

Последний мой вывод подтверждала вторая полоса, где была пущена на всю страничку заметка «Михей и Хельга: будет ли свадьба через сорок лет?».

Вдруг, в самый разгар наших с Перес чтений, на полном ходу поезда в раскрытое окно всунулась лохматая голова и, перекрывая шум колес, крикнула:

– Сколько можно? Вы что, читать не умеете? Прочитали газету – передайте другому! Вас вообще нет среди подписчиков!

– Так какой же у вас тираж, уважаемый тролль? – изумилась я.

– Три! Три экземпляра. Подрывайло обещал в новом году финансировать пять! – крикнул Проныра (не спрашивайте, как я догадалась, что это был он).

С этими словами главный редактор газеты «Час вздремнуть!» выхватил у нас из рук рулончик туалетной бумаги и исчез с такой скоростью, что в моей руке осталась последняя полоса с кулинарными изысками Чучо.

На портрете красовалась сама Зеленецкая голова с малюсенькой рыбкой в руке, а заметка гласила:

«Для того чтобы засолить рыбку, нужно первоначально выменять ее у старой Сварлыги в нашей лавке на главной городской поляне. Напоминаю, что рыбку Хельга меняет только на воркушу и свежайшую тинную бормотуху для Михея. Далее необходимо взять две горсти соли и одну горсть сахара, вымазать подготовленную филейную часть («Чтобы тут разглядеть филейную часть, нужно взять бинокль», – подумала я) и положить под гнет на три дня. Соленую рыбку можно выменять на одну круговую поездку на ездовой собаке, или на две воркуши, или как сторгуетесь опять же в нашей лавке».

Тут я взглянула на свою компаньонку и поначалу ужаснулась. Перес лежала в углу купе и держалась лапой предположительно за то место, где у троллей сердце. Лицо моей соседки напоминало кислый лимон, смешанный с этой самой пресловутой соленой рыбкой.

– Обижают бедное, никчемное существо, – скорбно поведала она, обнаружив мое внимание.

Если я правильно понимала, кто такая Перес и что следует от нее ожидать, то весь сыр-бор произошел из-за этой несчастной маленькой статейки на последней полосе газеты «Час вздремнуть!». Без всякого сожаления я передала обрывочек туалетной бумаги старой троллихе. «Сердечный приступ» продолжился еще ровно две минуты, просто для того, чтобы меня заела совесть. Затем моя соседка удовлетворенно, со странной смесью гордости и любви расправила большую (по троллиным меркам) фотографию Чучо и полезла с ней в рюкзак, откуда через десять минут раздался мерный негромкий храп, похожий на скрип несмазанного деревянного колеса доисторической телеги.

Поезд прибывал в Зеленецк.

Привет, Человек!

***

– Свободных мест нет! – рано утром сурово сказал портье.

– А может, мы подождем, и что-нибудь освободится? – жалобно спросила я.

– Нет, не освободится! – молодой человек недобро покосился на мой рюкзак, который благополучно продолжал храпеть уже второй час по приезде в Зеленецк.

– Войдите в наше… в смысле мое положение, – я сделала уже третью попытку снять нам номер в единственной гостинице маленького города, – поймите, здесь просто больше негде остановиться.

– Ну отчего же? – портье проявил благосклонность. – Вы можете снять однокомнатную квартиру для себя и своей собаки. У нас с животными нельзя и нечего прятать несчастную в рюкзаке. Ну-ка, кто там у нас? Ути-пусеньки, маленький! Хрипит от недостатка воздуха, – авторитетно заявил молодой человек, протягивая руки к рюкзаку.

– Нет, вы знаете, собаку лучше не беспокоить. – Я поспешно спрятала рюкзак. – Согласны на квартиру.

– Это славно, – портье подобрел и зарылся в телефонную книгу, – а то знаете, мало ли кто заметит. Недавно привезли хомячков, те убежали, поселились на кухне и, представьте, начали размножаться и разбежались во все номера.

Я подумала, что если Перес поселится на кухне, то единственной гостинице города наступит конец, и, вежливо улыбаясь, взяла телефон хозяина квартиры на сдачу.

***

Хозяин съемной квартиры оказался гораздо сговорчивее портье, наверное, потому что Перес к обеду перестала храпеть. И вот! Я вытряхнула троллиху на мягкую двуспальную кровать, где «соня» незамедлительно свернулась клубочком.