Перепутье

— Я чувствую себя неловко в этом платье, — сказала она с усмешкой. На миг она как будто снова стала пятнадцатилетней девочкой, и у Армана тоскливо сжалось сердце. Ему вдруг остро захотелось, чтобы Одиль была рядом, чтобы она тоже видела Лиану радовалась вместе с ними, пила шампанское Но миг прошел, и он вернулся к Лиане.

— Все-таки очень милый вечер, правда? Папа потратил так много сил… — сказала она, подумав про себя: «…и так много денег». Ей всегда было немного неприятно, что он так тратится на нее, но она не возражала, ведь это доставляло отцу радость. — Тебе нравится здесь, Арман?

— Мне никогда не было так хорошо, — улыбаясь, ответил он с такой галантностью, что она рассмеялась.

Обычно он обращался с ней как с ребенком, как с младшей сестрой или любимой племянницей.

— Это так на тебя непохоже.

— Да? Что ты имеешь в виду? Разве раньше я был грубым?

— Нет, но обычно я от тебя слышу, например, что дала дворецкому не те вилки, или что Лимож — это слишком официально для ленча… или…

— Перестань, хватит! Неужели я только это и говорю тебе?

— До последнего времени. И мне, признаться, этого не хватает. У тебя все хорошо?

— Далеко не так хорошо, как раньше. Другие даже не понимают, какой Лимож я имею в виду…

Он на мгновение задумался. Их разговор очень напоминал разговор мужа и жены; но не может же он представить себе Лиану своей — женой… или может? Или он настолько привык к заботе и поддержке Одиль, что теперь ждет того же от Лианы? Как это все же странно, хотя, если подумать, еще более странно, что Лиана и впрямь играла эту роль все эти месяцы. Он вдруг отчетливо понял, как ему не хватает ее теперь, когда она вернулась в колледж, не хватает не столько ее помощи, сколько разговоров с ней после обеда или утром по телефону.

— О чем это ты задумался? — Она слегка поддразнивала его, а он вдруг почувствовал себя ужасно неуклюжим рядом с этой хрупкой девушкой.

— Я подумал, что ты права. Я просто грубиян.

— Не смеши меня. На следующей неделе вся эта чепуха закончится, и я снова буду помогать тебе.

— Разве тe6e больше нечем заняться? — Он удивился. У такой красавицы должна быть куча поклонников. — Неужели никого — ни близких друзей, ни большой любви?

— Наверное, у меня иммунитет.

— Как интересно. Значит, тебе сделали прививку?

Начался новый танец, но они, как не без удовольствия заметил Гаррисон Крокетт, продолжали танцевать вместе.

— Расскажите мне про ваш иммунитет, мисс Крокетт.

— Возможно, я слишком долго жила с отцом. Я хорошо понимаю, что такое мужчина. Арман громко рассмеялся.

— Какое шокирующее заявление!

— Вовсе нет. — Она тоже рассмеялась. — Просто я знаю, что значит вести дом, подавать кофе по утрам и ходить на цыпочках, когда он является домой со службы в плохом настроении. Мне трудно воспринимать серьезно всех этих юнцов с их глупым романтизмом. Пройдет десять лет, и они будут возвращаться домой такими же раздраженными, как мой отец, и точно так же будут переругиваться за завтраком с женами. Я просто не могу слушать без смеха все их романтические бредни. Я прекрасно знаю, что с ними станет потом. — Она улыбнулась ему, как умудренная опытом старушка.

— Ты права, Лиана. Ты слишком много повидала. — Ему в самом деле стало грустно. Он вспомнил все те романтические «бредни», которыми была наполнена их жизнь с Одиль, когда ей исполнилось двадцать один, а ему — двадцать три. Тогда они верили каждому сказанному слову и пронесли эту веру через все трудности, разочарования и войну. А Лиана уже отчасти утратила юношескую свежесть восприятия жизни. Но все же придет время — и появится человек, возможно, он будет старше других, в кого она сможет влюбиться; и тогда она поймет, что настоящее чувство сильнее прозы жизни.

— А теперь о чем ты думаешь?

— Я думаю, что когда-нибудь ты полюбишь и тогда все изменится.

— Может быть. — Он видел, что не убедил ее Танец закончился, и Арман отвел Лиану к ее друзьям.

В ту неделю между ними произошло что-то странное. Когда Арман снова увидел Лиану, он почувствовал, что смотрит на нее другими глазами. Внезапно она стала казаться ему куда более женственной. По сравнению с ней другие девушки выглядели просто детьми. Он вдруг почувствовал себя с ней неловко. Ведь он так долго не принимал ее всерьез, считая просто очаровательным ребенком. В день своего двадцатилетия она выглядела более зрелой, чем когда-либо: на ней было муаровое платье лилового цвета, и от этого волосы ее отливали золотом, а глаза казались темно-синими.

Арман вздохнул почти с облегчением, когда после своего дня рождения Лиана на все лето уехала на озеро Тахо. Она больше не помогала ему в консульстве, да он и не хотел этого. Он встречался с ней только на званых обедах, которые давал ее отец, а это случалось редко.